Гремучая смесь. Сергей Романюта

и родня поздравлять кинулась, а их человек пятнадцать собралось, обнимали, целовали, ну и все такое. Что интересно, почитай все, упрекали Ивана в наглости и бесстыдстве, но незлобливо, а так, больше для порядка.

      «Вот интересно, – каждый поцелуй оставлял на щеках Ивана свой след, как печать в документе, мало приятного. – если бы я прорываться начал, они такими же добрыми были? Вряд-ли. Тогда меня, наверное, дядька Архип один и поцеловал бы, и то, в лоб. Тьфу, исслюнявили всего, и не утрешься. Ладно, речка, она все смоет».

      После Марьиных родственников, молодых стали поздравлять собравшиеся односельчане. Вот они, как раз, в отличии от молодых и Марьиной родни, находились в абсолютно беспроигрышной ситуации.

      Судите сами. Если бы Иван сбежал, ну случилось бы так, чудеса, они ведь бывают, правда, редко, тогда же сколько всего можно рассказывать и пересказывать тем, кто всего этого своими глазами не видел? А сколько сверх того наврать? То-то же!

      Ну а если второй вариант, который как раз и получился – все ладом и миром закончилось, значит на свадьбе можно будет есть-пить власть и вдоволь, покуда не лопнешь. А потом, немного отлежавшись, а вернее, проспавшись, все по-новой. Кондрат, он хоть мужик и прижимистый, а все правильно, так и надо, раз хозяин, на свадьбу не поскупился. Приготовления были такими, что все только диву давалась. Да, кстати, о предстоящей свадьбе в деревне знали все, кроме Ивана. И что интересно, ведь никто не сказал ему, не порадовал. А почему? Наверное, потому что так бы было не интересно.

***

      Тройка, запряженная в коляску, вылетела так стремительно, что оставалось только удивляться, куда подевалось почтенное купечество и цыгане во главе с пьяным медведем? Коляска, да еще с такой прытью, как нельзя лучше подходила им, а не простым, деревенским парню с девкой. Более того, экипаж, а по другому и не назвать, был ну просто в пух и прах разукрашен цветами да лентами, что даже вблизи походил на городскую ярмарку, по случаю большого праздника.

      «Барская. – глядя на коляску подумал Иван. – Значит и барыня в курсе. А если коляску дала, да еще вместе с Занзибаром, значит согласная, чтобы меня женили, сука. – Ивану стало как-то не то, чтобы обидно, грустно ему стало. Получается, обманула его барыня, обманула и предала. – Ну стерва, не важно, женят, не женят, на пушечный выстрел к тебе не подойду, вон, Занзибару глаза свои бесстыжие строй».

      Не подумайте чего такого, Занзибар, это не коренной и не пристяжная, это барский кучер, имя у него такое. Как его звать на самом деле, в деревне никто не помнил, а спросить было не у кого, он, как Иван, тоже, без родни мыкался.

      Лет пять-семь тому назад случилось, купил барин жеребца, породистого такого, красавца, просто загляденье, ну и, само собой, имя ему дал лошадиное, Занзибаром назвал.

      А вот дальше неизвестно что получилось, говорю же, давно было, толком уже никто не помнит. То ли кучеру жеребец понравился до такой степени, что дворня от него только и слышала: Занзибар да Занзибар.