7 секунд. Давид Карапетян

его детские глаза. Прожитые жизни говорят, что это правда, но никто не может ответить, зачем мы живем. Ради того, чтобы слепнуть? Или ради того, чтобы сохранить свои детские глаза?

      Чтобы их сохранить, надо быть хоть чуть-чуть наивным. Тогда жизнь бьет больнее и чаще, но не закономерная ли это плата за то, чтобы видеть эту силу, заставляющую улыбаться? Спросите у слепого, что бы он отдал за зрение, какую боль бы стерпел? Спросите у «серого» человека, с серой жизнью, чтобы он отдал, чтобы стерпел за то, чтобы видеть детскими глазами?

      Ответ очевиден для каждого, и тут не надо искать слепого или «серого». Жизнь, выбивая из нас наивность, все же оставляет улики. И мы их видим, но не замечаем, думая об очередном ударе.

      Коул на секунду закрыл глаза и представил ее. Что в ней такого, спросил он у себя. Нельзя сказать, что она понравилась ему из-за каких-либо внешних данных, ведь он даже не видел ее лица, лишь жуткую гримасу теней. Но тот свет, идущий от ее глаз, оживил его душу, и ему все равно как она выглядит. Хоки видит ее детскими глазами. Но боль в ее глазах, не позволяет спокойно даже думать о ней.

      Что бы им вдвоем удалось выжить, кто-то должен лишить себя детских глаз, и смотреть на серый мир, чтобы видеть тени, прячущиеся за яркими красками. Чтобы защитить того, кто будет освещать для него серый мир.

      Под утро Коул окончательно принял решение, разобравшись в мыслях. Пусть он наивен, пусть Хоки сошел с ума, но отступать он не будет, даже если Коул выбрал неправильный путь, он уже не свернет, возможно, ему придется умереть, но это не заставит его отказаться от выбранного пути.

      Наутро дежурная медсестра в конце отчета сообщила Энни, что Хоки плохо спал, возможно, из-за общения с Джилл. Энни задумчиво покачала головой и отпустила дежурную.

      Утром за завтраком в общей столовой, Коул сидел так, чтобы видеть лицо Джилл. Она сидела за противоположным столиком и задумчиво ворошила ложкой густую кашу.

      После завтрака всех вывели на прогулку. Ухоженный дворик за белой каменной стеной, обильно засаженный зеленью, был довольно романтичным местом, если не учитывать тот факт, где он находится, и кто по нему гуляет. За зелеными насаждениями ухаживали как персонал, так и некоторые больные, которые таким способом коротали свое время. Единственное дерево напротив окон холла, на котором Коул ожидал появление синички, пока все его мысли не заняла Джилл. Старый дуб, раскинув могучие ветви застывший в грозном приветствии, возможно, был старше здания лечебницы.

      На первый взгляд люди находящиеся здесь разительно отличались по психическому состоянию, мировоззрению, возрасту и другим параметрам, по которым люди разделяют друг друга. Но на самом деле это была группа людей, каждый из которых считал себя более нормальным, чем остальные, а прожитую жизнь оригинальной и неповторимой. Но все было куда прозаичнее, ведь больной, не всегда способный самостоятельно нормально сходить в туалет, от которого