Сибирский ковчег Менделеевых. Вячеслав Софронов

посмотреть и поближе познакомиться с местными обычаями.

      – Да ничего интересного, обычаи как везде: крадут, их ловят, а потом или отпускают, или на каторгу.

      – Даже так? Но воришку-то вы, как понимаю, нашли? Не подозревал, что у вас имеются способности к сыску. Грязное дело, я вам доложу, водить дружбу с будушниками да урядниками. То же самое, что полового из трактира к себе в гости пригласить. Надеюсь, вы того же мнения?

      – При чем тут мое мнение? Если у вас что похитят, куда обратитесь? К предводителю дворянства или к городовому?

      Этот вопрос поставил Гаревского в явное замешательство, и он ответил на него довольно неопределенно:

      – Смотря по обстоятельствам, а лучше всего не зевать, тогда и все на месте будет. Но меня интересует другое: где вы приобрели свои навыки в сыске?

      – Долго рассказывать, – ответил Иван Павлович, – одно скажу, не терплю воришек и всех, кто чужим добром поживиться хочет. У меня когда-то отца обокрали, несмотря на его священнический сан. Воришка приезжим оказался, каялся потом, будто бы не знал, в чей дом залез. Вот тогда я, еще будучи человеком молодым и неопытным, в скором времени нашел воришку и сдал его в участок. А уж потом ко мне односельчане обращаться начали то с одним делом, то с другим. Вот и весь мой навык…

      – Понятно, – кивнул головой Гаревский, – жизнь, она всему научит. А меня бог вот как-то миловал. С кражами или там разбоем пока что сталкиваться не приходилось. Потому и интересно, как этот самый розыск ведется…

      – Вы же сами сказали: жизнь, она всему научит, главное, спешить не стоит, оно все само придет, – с улыбкой ответил ему Менделеев.

      – Вы, как погляжу, еще и философ, – усмехнулся Гаревский, и они отправились на прием к директору гимназии.

      Должность эту замещал прибалтийский барон Август Христианович Эйбен, о котором еще в Петербурге они слышали самые разные отзывы и сейчас шли, абсолютно не зная, как он их примет. На улице ощущался изрядный морозец. Снег громко поскрипывал под их сапогами, а звуки разносились далеко по округе, создавая в их воображении какой-то нереальный и сказочный образ города, в котором они очутились.

      Барон Эйбен принял их в своем кабинете, сидя в кресле, обтянутом красным бархатом с кистями явно китайской выделки по краям. Он, откинувшись на спинку кресла, долго рассматривая молодых учителей через старомодный лорнет, а потом, отложив свой зрительный прибор, с расстановкой и заметным немецким выговором произнес:

      – Весьма рад, господа, вашему прибытию. У нас как раз мало образованных учителей, но спешу предупредить, что старшие классы еще не открыты…

      – Это что же получается, у вас тут не гимназия, а непонятно что? – разочарованно спросил разведя руки Гаревский.

      – Не надо спешить, господа, не надо… Работы хватит всем, но в младших классах.

      – Я согласен, ежели жалованье достойное, – тут же согласился Менделеев.

      – Хорошо, очень хорошо, – благосклонно кивнул в его сторону