Эхо. Дун Си

сложно назвать – целое сочинение получилось. Его краткое содержание сводилось к следующему: «В своем произведении Цвейг создал образец тайно влюбленной женщины, которая еще в тринадцать лет полюбила одного писателя. Повзрослев, она нашла возможность несколько раз устроить с ним свидания, более того, ничего ему не сказав, родила от него ребенка. Но, когда она умирала, герой так и не вспомнил, кто она такая. И пускай сам автор проявляет к ней сочувствие, финал этой истории крайне трагичен. Надеюсь, история послужит тебе предостережением, не кидайся в этот омут».

      Он совсем не ожидал обратного эффекта: чем длиннее были его послания, тем безумнее вела себя магистрантка, дошло до того, что она принялась угрожать, что лично встретится с его женой. Как тут быть? Он предупредил жену об опасности. Та просмотрела все его послания, после чего спросила:

      – Ты правда хочешь обрубить все концы?

      – Зачем бы тогда я тебя беспокоил?

      – Хорошо, тогда оставляй свой мобильник и компьютер дома, а сам езжай на недельку к Жань Бумо, побеседуешь с ним о документальной прозе, а потом вернешься.

      Он без всяких возражений так и поступил. Спустя семь дней в его мобильнике и в электронной почте установилось полное спокойствие, настолько полное, что стало даже как-то непривычно, прямо как во время посадки самолета, когда тебе вдруг неожиданно закладывает уши и ты ничего не слышишь.

      – Как ты это устроила? – спросил он.

      – Ничего и делать не пришлось, тут просто требовался семидневный карантин.

      – Ты ей даже не угрожала?

      – А тебя это разочаровало?

      Он кивнул в знак согласия.

      Такая непосредственность приводила ее в полное умиление. Чем больше ей казалось, что он с ней откровенен, тем больше он старался во всем раскаяться. Он рассказал, что не разрывал отношений с магистранткой из-за того, что его грела мысль о тайной поклоннице, поэтому он одновременно и хотел, и не хотел этой связи. Тогда жена ему сказала:

      – Оказывается, все с тобой в порядке, а то я было подумала, что ты страдаешь крайней формой нарциссизма.

      За эти долгие годы она уже приспособилась к прозрачности Му Дафу, поэтому даже мало-мальский обман с его стороны раздувался ею до невероятных размеров, до таких, что она чувствовала вокруг себя сплошную грязь и обман. «Он меня просто избаловал, – думала Жань Дундун, – а когда человек к чему-то привыкает, он словно следует раз и навсегда установленным правилам игры, поэтому измениться ему ох как трудно, прямо как в знаменитом изречении Лу Синя, которое любит повторять Му Дафу: „К сожалению, переделать Китай слишком сложно, даже если просто нужно передвинуть стол или переложить печь, сделать это придется ценой крови; и даже если заплатить за это кровью, далеко не факт, что стол сдвинут, а печь переложат“»[5].

      «Смогу ли я измениться? – спрашивала себя Жань Дундун. –

5

Цитата из очерка Лу Синя «Что произойдет после того, как Нора уйдет из дома» (1924).