Рукопись из тайной комнаты. Книга вторая. Елена Корджева

на свет новую жизнь.

      Детей оказалось двое.

      Два маленьких комочка пищали, лежа рядом с ней на холодном – печка давно простыла – полу и нужно было, несмотря ни на что, вставать, чтобы позаботиться о них.

      С трудом – ломило тело и очень кружилась голова, но Густа поднялась. Скинув мокрую от крови, липнущую к ногам юбку, она подхватила детей и унесла на свою кровать, где и оставила, чуть обмыв водой из чайника, давно простывшего, и завернув-закутав в тёплое одеяло.

      Только теперь, убедившись, что оба ребёнка – мальчик и девочка – в безопасности, Густа сообразила оглядеться по сторонам. Вновь выйдя в большую комнату, она застыла, закрыв обеими руками рот, чтобы не закричать от ужаса. По дому словно прошёл ураган: стол и лавки были перевёрнуты, станок – мамина гордость – стоял, перекособочившись и едва не падая, а по ногам тянуло ледяным холодом из неплотно прикрытой двери. И что-то тоненько то ли скрипело, то ли пищало, Густа не могла разобрать. И никого не было видно.

      Решив начать с очевидного, Густа плотно притворила дверь и разожгла печь. Ей, обычно такой проворной, это далось нелегко. Избитое и измученное тело двигалось так, словно она шла под водой. Чтобы не упасть, молодой женщине то и дело приходилось останавливаться, опираясь то на стену, то на печь. Обнаружив, что пальцам горячо, Густа увидела, что стоит возле уже изрядно нагревшейся печи, упираясь в неё руками. Видимо, она всё же отключилась. Заторопившись к детям, она заглянула к себе. Оба крохотных ребёночка спали, пригревшись в одеялах, откуда торчали два красных личика с сопящими носиками. Успокоившись, Густа пошла искать остальных.

      В комнате Марты было темно. Но именно оттуда доносился тихий непонятный звук. Там обнаружилась мама. Вся в запёкшейся крови, она баюкала на руках Кристапа, молча, почти не шевелясь. Только время от времени из её горла с трудом вылетал тонкий сипящий звук. Кристап не шевелился совсем. Малышка Марты лежала в своей люльке тихо и, кажется, спала. Больше никого в доме не было.

      Густа и сама не понимала, что ею движет, но самым важным сейчас ей казалось найти всех. Потом, потом она подойдёт к маме и поможет ей нянчить Кристапа, а пока – нужно торопиться найти папу и Марту. Наскоро накинув юбку и тулуп, она заспешила во двор. Уже за дверью стало понятно, что ураган прошёл и по двору: дверь в хлев была распахнута настежь, поленница повалена, а рядом с поленницей – Густа обмерла от ужаса – раскинув руки, лежал папа, у головы которого растеклась бурая, уже остывшая лужица. Папа лежал без тулупа прямо в снежно-грязной каше, уже схватившейся к вечеру ледяной коркой, и стонал. Подбежав к поленнице, она ухватила папу за руку и потянула к дому, скользя по грязи и чувствуя, как вновь бежит по ногам кровавый ручеёк. В глазах темнело, силы почти закончились, но папу надо было спасать, и она тащила из последних сил. В какой-то момент она почувствовала, что тащить, вроде бы стало легче. Откуда-то появилась Марта, тянувшая папу за другую руку. Так, вдвоём, сестры принесли отца в дом.

      Сил больше не оставалось. Их не было совсем. Но на полу лежал раненый папа, за стенкой тихо сипела, баюкая Кристапа,