Моя Мия. Лина Коваль

стервы-Ладки, моя девственность кажется нелепым казусом.

      Тем более, Мир от права первой ночи отказался самым противным способом. Это и послужило причиной нашего недопонимания перед самым отъездом Громова в Европу.

      Но…

      Мы ругались с ним миллионы раз. Случалось, долго не разговаривали, обижались. А потом как ни в чём не бывало продолжали общаться. Потому что близкие люди всегда прощают. В этом и смысл.

      Заметив своего недавнего соседа, мило угощавшего меня коктейлями, машу рукой и проезжаюсь взглядом по молодому стройному телу. Неплохо. А блондин оказался красавцем, в темноте випки не разглядела. Слишком уж была занята сладкой парочкой.

      Парень ослепительно улыбается, сверкнув белоснежными зубами, и кивает на бар, приглашая. Ох, мамочки.

      Ещё раз кружу глазами по чёрной рубашке, расстёгнутой на пару пуговиц.

      Он усмехается, наглец.

      Крупноват для меня, конечно, но ничего страшного. На его фоне, со свежими «барселонскими» формами, буду ещё выигрышнее смотреться…

      Игриво наклоняю голову и закусываю нижнюю губу. Развожу руками, показывая, что мне самостоятельно отсюда не выбраться.

      Блондин подходит ближе, не прерывая взгляда.

      Без слов доверчиво опираюсь на массивные плечи и смотрю сверху вниз. А затем под улюлюкания, оказываюсь в крепких руках…

      Глава 4. Взлетающий Мирон

      Мы что? Возвратились в период острого дефицита? Кринж какой-то.

      Вот о чём я думаю, когда прохожусь взглядом по бухой толпе, чтобы выцепить мою Карамелину.

      На танцполе штук десять, если не больше, одинаковых шершавых платьев металлического цвета. Смотрятся так, будто в клубе высадился космический десант в юбках. Воздух пахнет сразу всем. Женскими духами, алкоголем, сексом. Молодостью. И где-то здесь моя Мия. Зла не хватает.

      С любопытством пялюсь на женские прелести. Тут сиськи маловаты. Здесь волосы короткие, у долговязой вообще походу дистрофия или цинга.

      – Хочу тебя, – жарко шепчет на ухо Ладушка, отвлекая от занимательной идентификации.

      Оборачиваюсь, инстинктивно опуская ладонь с хрупкой талии на мягкие аккуратные ягодицы. Сжимаю пятернёй одну булочку, замечая, как из ротика вылетает короткий вздох. Это тут же вызывает кучу пошлых картинок в голове. Одна из них утренняя… С воздушным облаком медных волос и её горячим язычком.

      Усмехаюсь, когда рыжуля обводит им губки.

      Смотреть приятно, предвкушать предстоящую ночь – охренительно до скрипа за грудиной.

      Прекрасно знает, о чём я думаю сейчас, зараза. Провоцирует, дразнит, ластится, томно дыша. Спуска не даёт ни секунды.

      Трахаться хочется дико. До ора и сжатых зубов.

      Если бы в этой куче не было Алиевой в коротком блестящем топике и красных трусах, которые она засветила для доброй половины универа, уже сейчас бы прыгнул в тачку и натянул на себя податливое, мягкое тело.

      – Поедем? – снова звенит возле уха с придыханием.

      – Потерпи, малыш, – коротко целую в висок. – Устала?

      – Немного.

      В