Открыть глаза. Сергей Валерьевич Белокрыльцев

интересно. Здесь можно делать все, что ты хочешь. Хочешь, ешь, хочешь не ешь. Спать можно ложиться когда угодно и вставать тоже. Играть можно хоть до самого утра. Мне здесь нравится. Никто ничего не заставляет делать.

      – Ты хотел рассказать мне про свою игру и друзей в ней, – осторожно напомнил я.

      – Да, точно! В компьютере много таких игр, в которые можно играть сразу всем. Ты должен выбрать себе игру и так ты познакомишься с другими, которым тоже нравится эта игра. Они тоже будут в нее играть и ты вместе с ними.

      – Ну, теперь мне более понятно. А если компьютер мне надоест, что мне делать?

      – Как надоест? – мальчишка смешно выпучил на меня глаза и вдруг рассмеялся. – Ты такой же смешной, как доктор Зизимор, – затем мальчик нахмурил брови и серьезно произнес. – Игры не могут надоесть, никогда. Ты, наверно, еще не играл?! Пошли со мной, я проведу тебя к нашим. Мы расскажем тебе о нашей игре. Если она тебе понравиться, мы станем твоими друзьями. Ты согласен?

      Выбор игры

      Я еле успел встать с корточек и совсем не успел открыть рта, чтобы ответить, как мальчишка потянул меня за рукав пижамы. Я пошел за ним. Кто это, интересно, наши? Он повел меня дальше по дорожке. Мы прошли мимо фигурной зеленой изгороди, изящно увитой частым плющом, затем прошли через березовую рощу и сошли с дорожки прямо на траву. Мальчишка вдруг без всякого предупреждения свернул прямо в ближайшие кусты боярышника и при этом по-прежнему крепко держал меня за рукав. Он по-бычьи нагнул голову, защищая лицо, и стал продираться сквозь колючие и цепкие ветки. Я побоялся за жетончик, потому как ветки боярышника могли сорвать его с пижамы и ладонью свободной руки прикрыл его. Просто не хотелось опять раздражать и без того нервного Колыхаева. Неделя насильственной голодовки заставляет принимать по-настоящему верные решения. Мой рост позволял мне сохранять голову в неприкосновенности, и я боялся только того, что шипы могут продырявить мою пижаму.

      – Ты здесь всегда ходишь? – с любопытством спросил я своего маленького спутника.

      – Здесь быстрее, – яростно просипел коротышка, воюя с зарослями боярышника.

      В моменты, когда мальчик отворачивал голову в сторону, я заметил, что его лицо раскраснелось, а глаза были крепко зажмурены. Вот уж детская логика: где существует хоть какой-то намек на приключения, туда и путь. Наконец, кустарник закончился и мы выбрались на открытое место. 212 так неожиданно остановился, что я, зазевавшись, чуть не перелетел через него. Мы оказались перед группой парней и девчонок, подростков, расположившихся среди частых корнистых, довольно старых, просмоленных сосен. Кто-то стоял, сложив руки на груди, кто-то устроился среди вздыбленных корней деревьев, кто-то уселся прямо на песок. Все они с любопытством посмотрели на меня. Среди них я отметил юную девочку лет пятнадцати с настороженными серыми глазами. У нее была короткая мальчишеская стрижка, что удачно сочеталась с черными жесткими волосами, каждой прядью и кудряшкой торчащими в стороны. При нашем появлении она встала и как-то недовольно оглядела меня и еще более недовольно посмотрела