Шутка богов. Лана Александровна Ременцова

дерева».

      Чуть подняла голову и умудрилась разглядеть двор в древнем стиле: телеги большие и маленькие с сеном, одни – полные, другие – пустые, разного размера бочки, наверное, для воды, причудливые навесы, деревянные скамьи, железные чаны и казаны. Люди суетились. Одежда на них тоже казалась из какой–то дореволюционной истории.

      – Декорации что надо, – пробубнила. – Какой век снимаете?

      – Что?

      – Год, какой у вас сейчас?

      – Год Бурана двухтысячный от Ротанга.

      – Ясно. Значит и годы у вас называются по–другому.

      Бастиан остановился у входа в сам замок и спешился.

      – Значит, тут мы припарковались. – Съехидничала.

      Снял её и, взяв за руку, потащил по тёмно–серым ступеням наверх.

      – Куда ты меня тащишь?

      – Пока в комнату для гостей, но если так и не поймёшь, как себя должна вести у нас женщина, отправишься в казармы к моим рыцарям.

      – Они… те… что хотели меня по кругу пустить?

      – Да и те, и другие. Не хочешь к ним, тогда на невольничий рынок, а там уже как повезёт, к кому попадёшь. Правда, гулящие рабыни, даже такие красивые особо там не ценятся. Так что попадёшь ты как минимум в бордель, а как максимум к какому–нибудь жирному купцу и будет он кончать регулярно в тебе в рот.

      Её глаза расширились.

      – Ужас. Перспективка. А почему именно в рот?

      – А тебя только это волнует? – Вокруг его зелёных глаз сложились лучики смешинок. – Да потому что ему круглый живот не будет позволять любить тебя в стандартной позе.

      Она неожиданно истерично рассмеялась и сползла по стене на корточки.

      – Что тебя так насмешило?

      Он стоял над ней как Монблан, рассматривая свысока и скалясь как акула.

      Азалия подняла голову и посмотрела на него с какой–то иронией.

      – А что у вас «любят» женщин только в стандартной позе – рабоче–крестьянской?

      – Ты, похоже, точно из борделя. Тогда чего же мы до сих пор разглагольствуем? – Подхватил и, прижав к стене спиной, быстро стянул алые трусы – стринги до колен.

      Она закричала, пытаясь бороться.

      – Расставь ноги. – Его властный голос, казалось, не терпит возражений.

      – Нет! Ублюдок. – все ещё пыталась драться и вырываться. – Я вообще никогда не ругаюсь, а здесь меня уже довели!

      Он, буравя хищным взглядом, достал стоящий колом член и врезался в лобок, смещаясь ниже.

      – Не надо, пожалуйста… не надо. Прости. Отпусти. Я…

      Мужчина замер, всё также ехидно улыбаясь.

      – Что ты? – Склонил голову на бок, и его светлые локоны упали на левое плечо, придавая вид некого зеленоглазого ангела.

      Она с ужасом всего происходящего смотрела в эти нефритовые глаза с такими чистыми белками, какие видела раньше только у афроамериканцев, и недоумевала, что такое вообще могло с ней случиться.

      – Я никогда ещё не была с мужчиной. Мне… страшно. Отпусти, пожалуйста. – Решила взмолиться, в хлипкой надежде хоть так достучаться