365 дней тоски. John Hall

есть дело до его слов и замечаний. Меня склоняют к тому, чтобы быть, как сидящие в этом кругу. Но я не хочу быть, как они, и я не хочу называть своего имени, и до сих пор мне это удаётся. На всех этих собраниях, призванных для открытия себя и рассказов о себе… рассказов… рассказов… я откашливаюсь и выдавливаю сквозь зубы несколько отрешённых, ничего не значащих предложений, но я даю этой нахальной роже во главе терапии то, что он сможет записать в мое дело и быть довольным своими действиями.

      «Ешь… жри… давись моей ложью… наслаждайся ей!» – думаю я каждый день в пять часов вечера, соглашаясь с тем, что я пытался покончить с собой… но ни он, ни кто бы то ни было другой не поймёт, что я вновь хочу почувствовать что-нибудь… ХОТЬ… ЧТО… НИБУДЬ!

      День шестьдесят восьмой.

      «Ладно… ладно… давай заново… я – всего лишь грязь на лобовом стекле вечности. Ведь так? Ведь все то, что я совершаю в процессе своего существования, в конечном итоге – тщетность самого бытия… ведь так, да? И вот теперь ты скажи мне: «Как жить с этим?» Ты можешь возгораться в пламенных речах о моей неправоте, но запомни одно: ты был, есть и всю жизнь будешь бояться, до самого последнего сокращения мышц, в котором ты ничего путного, не считая боли, не почувствуешь. Даже пресловутого облегчения не почувствуешь, ведь твоя… да и жизнь в целом – это НИЧТО!» – вот то, что я хочу сказать на самом деле.

      – Ладно… ладно… – в который раз сообщаю сидящим о том, что меня зовут *кхе-кхе-кхе*, – изображаю тяжёлый, раскатистый кашель и в действительности начинаю ощущать на языке несколько небольших комочков мокроты – Я был не прав в своей попытке… – отмалчиваюсь, так как не собираюсь врать как минимум самому себе. – Сейчас я все осознал и понимаю, что долгое время находился в состоянии глубокой депрессии. – Психоз мерзко хихикает, отчего приходится сделать небольшую паузу, сделать глубокий вдох и сделать долгий выдох. – Сейчас я чувствую себя гораздо лучше. Можно сказать, что я нашел для себя смысл жизни и это – Сама Жизнь.

      Стараюсь выглядеть так, будто бы верю тому, что говорю.

      День шестьдесят девятый.

      «Улыбайся… продолжай улыбаться, – твержу я сам себе, все больше стараясь соответствовать зомбированным кретинам, окружающим меня. – Надо улыбаться… только так я смогу покинуть это проклятое место! – мышцы скул, щек и губ уже перестали болеть от нагрузки, зубы уже перестали болеть от нагрузки. – Улыбка как средство, как ключ от той клетки, в которой я сижу вместе с обезьянками, усаженными на мины собственного безумия».

      – Меня… кхе-кхе… зовут… кхе-кхе… ай-я… да! И я чувствую себя превосходно.

      Если бы они старались увидеть дальше собственного носа, они бы поняли, что я скрываю усталость и презрение к ним, хомячкам с промытыми мозгами.

      – Я сам себя не понимаю! Как, буквально несколько дней… недель назад… я мог подумать о том, чтобы отказаться от этого прекрасного, светлого мира! – вот что я вынужден сказать, даже несмотря на графитовый оттенок внешнего мира. – Та непогода, которая сегодня спустилась на наш чудесный город, лишь временное ненастье, и скоро выйдет