Осторожно, двери открываются!. Светлана Весельева

Нам надо расстаться.

      Он замолчал. Потекли томительные, тягучие как мёд секунды.

      – Сочувствую, – тихо ответила Катя.

      Значит, выбор он сделал не в её пользу. А она столько времени ждала. Она верила ему. Не плакать! Не сейчас! Надо дожить до конца этого разговора, сохранив самообладание и память о себе, как о сильной женщине. А потом можно будет уткнуться в подушку и выкричать боль до последней слезинки.

      – Кому сочувствуешь? – не понял Костя.

      – Жене твоей. И ребёнку. Им не повезло с тобой. Ты трус, – сказала Катя и прервала разговор.

      Чёрный прямоугольник телефона лежал на её коленях и молчал. А вдруг Костя сейчас перезвонит? Скажет, что ошибся, что жить без неё не может. Скажет, что любит и готов на всё ради неё. Рвущийся изнутри крик словно запутался, не мог освободиться. Катя сжала кулаки. Слёзы потекли по щекам, капали на безжизненный телефон. Катя ждала.

      – Это пройдёт, – громко сказал знакомый голос.

      Катя подняла голову и увидела на экране телевизора Юрия Николаевича. Директор сидел за тем же столом, что стоял сегодня посреди поляны. За его спиной была светлая стена, увешанная грамотами и дипломами. Синяя настольная лампа светилась мягким безопасным жёлтым светом, роняя на стол круглое пятно. Фотографии улыбающихся людей в деревянных рамках смотрели на Катю со стола.

      – Это очень скоро пройдёт, – повторил он. Лицо его выражало уверенность и сочувствие. – Дело даже не в том, что время лечит. Ничего оно не лечит, глупости это. Дело в том, что ты взрослеешь и переосмысливаешь своё прошлое, свои поступки…

      – Почему вы не оставите меня в покое? – спросила Катя. Душа её уже готова была взорваться истерикой, нужен был только толчок. И общество словоохотливого мужчины в чёрном костюме нужно было ей сейчас меньше всего.

      – Потому что в горе нельзя оставаться в одиночестве. Кто-то должен протянуть руку помощи. Знаешь, ведь это был тупик. Такие отношения не приводят к долгой и счастливой жизни, – стал говорить директор рассудительным тоном взрослого человека, объясняющего ребёнку прописную истину. – Ты и сама это понимаешь. Ты умная девочка. Нельзя начинать отношения со лжи.

      – Не смейте мне читать мораль, я вам не дочь! – Катя разрыдалась. Костя так и не позвонил. Всё кончено!

      – Вот и хорошо. Слёзы очищают душу. Когда ты поплачешь, тебе обязательно станет легче. Чтобы в жизнь пришло новое, надо отпустить старое. Это всем известная истина… – не унимался мужчина на экране телевизора.

      – Отстаньте от меня! – крикнула Катя, вскочила с дивана и выдернула из розетки шнур телевизора. Ей хотелось остаться одной. Плакать при свидетелях было стыдно.

      – Молодец, Катя! Злись! Не держи в себе! Это надо выкричать, выплакать и забыть! – продолжало рассуждать изображение директора в телевизионном прямоугольнике.

      Катя перестала плакать. Посмотрела на шнур в своей руке.

      – О, не бери в голову, – понимающе махнул рукой Юрий Николаевич. – Я везде. В твоём телевизоре, в твоём доме. Я в твоей голове. Хочешь,