39-й роковой. Валерий Есенков

и с ходу, тоже не вдаваясь в подробности, огорошивает его:

      – Вы возвращаетесь в Берлин!

      Шнурре в недоумении:

      – Но у меня приём у Микояна… тридцатого…

      В голосе Риббентропа металл:

      – Это не пойдёт. Вы возвращайтесь. Так приказал фюрер.

      И Шнурре возвращается в Берлин в состоянии, близком к нервному срыву, а фюрер в речи тридцатого января, посвящённой внешней политике, ни словом, ни полсловом не упоминает о Советском Союзе, ни в хорошем смысле, который был бы нужен ему для торгового соглашения, ни в дурном, который привыкли слышать от него в последние пятнадцать лет что ни день ненавистные ему демократы, уже обобравшие Германию, сколько могли, готовые обобрать её ещё больше, в том числе и в Испании, если он ошибётся в отношениях с ними. Тем не менее, советскому полпреду в Лондоне удаётся установить, какова его программа на ближайшее время. Разумеется, его главная задача не претерпевает никаких изменений. Он по-прежнему лелеет надежду разгромить Россию-СССР, раздробить её на ряд «независимых» государств и силой заставить эти «независимые» государства вступить в «дружеские» отношения с Германией, то есть попасть в полную зависимость от неё. Однако это дальняя и конечная цель его внешней политики. Её ближайшая цель заключается в том, чтобы прежде чем исполнить эту «большую и сложную задачу», ему необходимо обеспечить свой тыл на Западе. Каким образом? На Западе он не хотел бы войны. На Западе он хотел бы получить от Англии и Франции «реальные гарантии» в том, что они не выступят против него, когда он приступит к решению своей «большой и сложной задачи». Что должны Англия и Франция, в обмен на его миролюбие, ему гарантировать? Они должны, во-первых, подписать с ним Воздушный пакт, которым признают безоговорочное превосходство Германии в воздухе, по меньшей мере как два к одному, считая английскую и французскую авиацию вместе, а во-вторых, они должны вернуть Германии её колонии, которые они отобрали у неё по Версальскому миру, уже нарушенному по многим пунктам усилиями обеих сторон.

      Англичанам и французам очень не хочется воевать, и потому, что оскомина тяжёлых потерь в прошлой войне ещё не прошла, и потому, что они до сих пор элементарно не готовы к новой войне. Чтобы спастись от войны, французы как будто склонны отдать эти чёртовы колонии, тем более что наиболее ценную часть германских колоний забрали себе англичане. Англичане темнят, по обыкновению, то есть кормят противника обещаниями. На переговорах английских и германских промышленников вдруг всплывает пока что туманная, пока что необработанная идея, даже не идея, а только намёк, что англичане могли бы допустить германский капитал к рынкам сырья в прежних германских колониях, впрочем, не во всех, конечно, колониях, за исключением, скажем, Танганьики и Новой Гвинеи, в обмен на гарантии мира и упрочения торговых