39-й роковой. Валерий Есенков

сможет двинуть против России-СССР. Фюрер колеблется и как будто составляет в уме другой план. В тот же день он исправляет текст трёхстороннего военного союза, выбросив обязательство не заключать иных договоров, которые могли бы противоречить данному соглашению, и Риббентроп без промедления пересылает его в Токио и Рим. В Риме не возражают. В Токио вносят поправки. Правительство Хиранумы не находит причин в угоду дуче и фюреру открыто ссориться с Англией и США, оно полагает, что в случае войны Японии следует ограничиться против своих тихоокеанских противников лишь экономической и политической, но отнюдь не военной помощью своим новым союзникам, но даёт довольно прозрачно понять, что Япония с удовольствием окажет всю возможную и политическую и экономическую и военную помощь исключительно против русских, заклятых врагов.

      Фюреру очень не нравится эта восточная хитрость. Любитель провокаций разного рода, он находит нужным припугнуть Токио, а заодно и Рим, который согласие дал, но подписывать договор не спешит, припугнуть мимоходом, слегка, чтобы слишком не напугать. Трюк, придуманный им, тем и хорош, что в нём таится угроза, но сам по себе он загадочен и необъясним.

      Полпреду Мерекалову наносят визит экономический советник германского посольства в Москве Густав Хильгер и бывший посол в СССР Рудольф Надольный, отставленный фюрером за слишком очевидные симпатии к русским, предлагают возобновить переговоры о большей активности взаимной торговли, прерванные почти год назад, намекают на возможность немецких кредитов миллионов на двести рейхсмарок, при условии, разумеется, что в течение двух лет Россия доведёт стоимость поставляемого в Германию сырья на три четверти этой значительной суммы. Предложение неофициальное, но интересное. Нам кредиты, оборудование, станки нужны позарез, немцам позарез необходимо сырьё, это понятно даже самому наивному либеральному болтуну в английском или французском парламенте. Отчего не возобновить? И Микоян телеграфирует полпреду в Берлин, что мы поговорить на эту обоюдно полезную тему не прочь, впрочем, пока что только поговорить. Это восьмого. Десятого января советское правительство выражает согласие принять германскую торговую делегацию для переговоров в Москве, а уже одиннадцатого полпред встречается с заведующим экономическим отделом германского МИДа, информирует о согласии и ещё раз подчёркивает, что вестись переговоры могут только в Москве. Видимо, это условие тоже не нравится фюреру, может быть, портит игру, ведь не Москва прибудет в Берлин, а Берлину предстоит отправляться в Москву, конечно, не на поклон, а всё же это само по себе означает уступку. И не портить не может. Внезапно Чемберлен в компании с Галифаксом устремляются в Рим, и не как-нибудь, а с официальным визитом, что для лидеров европейской демократии как будто бы не к лицу, ведь всем известно, что в Риме фашизм.