Даун Крик. Близнецы. Эжен Марсэль

поражённо прошептал я. – А ты тоже родишься не впервые?

      – Думаю, в первый раз.

      – А откуда ты тогда знаешь столько слов и их значений?

      – Вот болван! – Внезапно рассердилась сестрёнка. – Из твоей башки, откуда же ещё?

      – А, точно. Всё никак не могу привыкнуть к нашей связи. Но согласись, это странно, что я совсем недавно был другим человеком, жил, имел семью, умер в конце концов, а ты чиста, как лист бумаги.

      – Не вижу ничего странного, – самоуверенно произнесла «возможно близняшка», – ты, насколько я поняла из обрывков твоих воспоминаний, вероятно, чего-то натворил или, напротив, не доделал. Вот и пришлось тебя срочно реинкарнировать. А я новая незапятнанная душа, может даже, приставленная вернуть тебя на путь истинный. Ладно, давай заканчивать на сегодня знакомство, я что-то спать снова захотела.

      – Я ещё услышу тебя?

      – Конечно, глупый. Не волнуйся. – Мне показалось, что она усмехнулась. – И совет: сильно не дёргайся и не волнуйся. Иначе ты снизишь уровень прогестерона нашей, ещё раз напоминаю, общей матери, из-за чего мы рискуем покинуть её уютное лоно раньше срока без шансов на рождение.

      – Хорошо, – пробурчал я, немного уязвлённый неожиданной отповедью.

      Ведь она не сама по себе такая умная, а благодаря именно моим воспоминаниям. Но через мгновенье радость от общения победила краткое недовольство, и я с любопытством спросил:

      – Можно последний вопрос? У тебя есть имя? Ты как-нибудь себя называешь? Я своё, как ты знаешь, не помню.

      – Если бы ты не был таким сексистом и внимательно слушал разглагольствования нашей маменьки, то знал бы, что она хочет назвать меня А́вой в честь любимой актрисы. А зачем тебе всенепременно вспоминать своё старое имя? Ты можешь придумать новое.

      Поразмыслив, я ответил:

      – Тогда зови меня А́дам.

      С этих пор А́ва всегда была права, а я молча её обожал и мечтал поскорее появиться на свет.

      Теперь меня ещё больше интересовало, как выглядят наши родители, поскольку от этого зависел будущий облик А́вы. По голосу мать мне представлялась высокой худощавой блондинкой в цветастом платье и почему-то с соломенной шляпкой на голове. Отец – чуть ниже её, полноватым усатым шатеном в сером костюме-тройке, у которого вечно отсутствует пиджак и галстук. Сестра не соглашалась, утверждая, что «они не могут выглядеть как парочка сельских жителей». Мы даже поспорили, и А́ва, конечно же, выиграла. После нашего рождения выяснилось, что Мэри Твинн – миниатюрная шатенка с безупречным вкусом в выборе одежды, а Чарльз Твинн – высокий атлетического телосложения блондин, предпочитающий твидовые пиджаки и джинсы. Их настоящий облик стал шоком для меня, когда мы впервые встретились лицом к лицу в родильном зале муниципальной больницы маленького городка чуть севернее Сиэтла под названием Даун Крик.

      А́ва

      «О божечки-божечки-божечки, – взвизгнула я и, бросив трубку, стремглав помчалась к А́даму рассказать ошеломительные новости. – Питер А́ндерсон пригласил меня на выпускной бал! С ума сойти! Меня!»

      От