Даун Крик. Близнецы. Эжен Марсэль

что тут стряслось?» Попытка воссоздать вчерашние события отозвалась приступом мигрени. Воспоминания, будто подёрнутые дымкой, походили на старые чёрно-белые фотографии, более не вызывающие никаких эмоций. Я помассировала виски и, морщась, откинулась обратно на подушку. Наблюдая за передвижением солнечного зайчика по потолку, я ещё раз рискнула восстановить в памяти вчерашний день.

      «Так, с утра я думала, как заставить А́дама не ходить на выпускной. Потом мы всей семьёй поехали на вручение аттестатов. Питер упал, когда шёл… Питер! Как я могла забыть о мерзком звонке этого подонка!»

      Я резко села, не обращая внимания на острую пульсирующую боль, растекающуюся от левого виска к затылку. Обида и гнев, стёртые каким-то чудесным образом из действительности, нахлынули с новой силой. Непрошенные слёзы покатились по щекам. Я припомнила каждую мелочь, приключившуюся с момента звонка до погрома комнаты и уговоров родителей покинуть её. «А что случилось потом? – Дальше провал, пустота. Сколько ни силилась, не могла извлечь из памяти хоть какие-нибудь подробности. – Наверное, я заснула от пережитого потрясения».

      Ещё одна странность заключалась в том, что среди логичных и понятных эмоций, вызванных поступком Питера, мной постепенно овладевало незнакомое чувство торжествующей ярости. Оно было настолько сильным и приятным, что я перестала реветь. Одновременно у меня возникло ощущение, будто кто-то ласково гладит меня по голове. Боль потихоньку разжала стальные объятия, и даже дышать стало легче.

      Я снова легла и заметила, что зайчик перепрыгнул с потолка на стену. Приглядевшись, я поняла: солнечное пятнышко похоже на морду кота. «Хм, солнечный котик», – улыбнулась я, и мысли о произошедшем стали не до такой степени горькими.

      Впервые со мной поступили столь мерзко: играть чувствами живого человека, вселять в него надежды, а потом растоптать прилюдно – поступок низкий и недостойный.

      «Всё-таки А́дам оказался прав: Питер – дегенерат, а не принц на белом коне. А я ведь хотела, чтобы он стал моим первым мужчиной, дурочка! Вроде гнусность совершил А́ндерсон, а стыдно почему-то мне… А́дам! Страшно подумать, как он отреагировал, когда узнал о моём унижении!» – Я закрыла лицо руками, боясь представить, что мог задумать брат в качестве мести Питеру. Он даже грубо сказанное слово в мой адрес плохо переносит, а тут такое…

      «Надеюсь, ему не пришла в голову какая-нибудь радикальная затея. Мальчишки – всегда мальчишки: в первую очередь думают о физической расправе. Но Питер – здоровый парень, который тренировался с младших классов, а А́дам – щуплый ботаник. Брат хоть и обладает взрывным характером, но по натуре, скорее, созидатель, чем воин. Ему ни за что не победить А́ндерсона в драке.

      Проклятье! Не хватало ещё, чтобы брата покалечили из-за моей наивности! Хорошо, что скоро мы уезжаем в Сиэтл!»

      Сейчас, оглядываясь на свои поступки в последние месяцы, мне стало стыдно за пренебрежительное отношение к А́даму, за возникшее желание быть единственным ребёнком в семье, за грубое поведение и крайний эгоизм.

      Несмотря на опасения