Хроники Б-ска +. Кофе понедельника

мною Димы Муратова в сложной коридорной системе «Новой газеты».

      – Вам надо позвонить полковнику Ваняйкину, – сказал я трубке, повергнув ее в долгое напряженное молчание, связанное, по всей видимости, с переоценкой значения пакта Молотова-Риббентропа.

      Я очень люблю называть полковником подполковника Ваняйкина, бывшего Диминого военного командира, который служит теперь в «Новой газете» завхозом, а, стало быть, настоящим Мидийским царем. Урартсткая клинопись – это детский лепет по сравнению с тем, что видел и знает полковник Ваняйкин, поэтому при встрече с ним я всегда прикладываю руку к своей непокрытой голове отставного ефрейтора и произношу одну только фразу, способную спасти двустворчатого моллюска, которому все еще дорога его глубоководная, но бессмысленная жизнь: «Молодой. Исправлюсь. Желание есть».

      – Мммм-даааа, – послышался наконец в трубке голос культурной столицы Отечества. – Архив мне, судя по всему, сегодня не найти…

      – Мммм-даааа, – попытался я закончить явно неудавшийся разговор. – Выход один – звонить Риббентропу.

      И тут, дети мои, собственно, и произошло событие, о котором я хочу рассказать.

      – Сергей Александрович, – повеселела трубка. – А может быть, вы знаете телефон Мостовщикова-Старшего?

      Здесь пришлось взять паузу уже мне. Человек, известный мне, как Мостовщиков-Старший, то есть, собственно, мой отец и ваш, дети мои, дед, умер 12 лет тому назад. Умер, не дав мне возможности толком наговориться с ним, наплакаться, нажаловаться и нарадоваться вместе с ним.

      – Телефона Мостовщикова-Старшего у меня нет, – сказал я после некоторого раздумья. – Но если вы его найдете, я буду вам страшно благодарен.

      – Нет, вы просто поймите Сергей Александрович, – попытался утешить меня голос из эфира. – Просто говорят, что есть еще теперь какой-то Младший Мостовщиков, тоже журналист. Вы не он?

      – Теперь я за Старшего, – ответил я и положил трубку.

      Я теперь за Старшего, дети мои.

      Граф с Чермета

      Умер Граф

      Умер Граф. Официальные лица и малознакомые люди знали его как Владимира Александровича Бизюкина. Друзья его звали Граф. Говорят, ещё со школы. Я, хоть и могу считать себя его другом, так и не начал обращаться к нему «Граф». Только в лесу. Так кричать удобнее.

      Как-то странно, что Граф умер. Он вроде не собирался. Всегда всем говорил: «Ни за что не волнуйся. Я тебя очень хорошо похороню». И ещё говорил: «Похороны лучше, чем день рождения. Подарок нести не надо». Он вообще много чего говорил. Только его слушали мало. Можно понять. Не всем нравится, когда тебе в морду курят «Приму» или что там он последние годы курил? «Святой Георгий»? Или ещё какую-то гадость? Я слушал.

      Тема, с которой начинался разговор с Графом, не имела совершенно никакого значения. Это могло быть про грибы (он безумно любил искать грибы), про рыбалку (хотя лес он любил больше), про его деревянную резьбу (всю жизнь