Черный пудель, рыжий кот, или Свадьба с препятствиями. Елена Михалкова

перед свадьбой!

      – …нарочно, что ли?

      – …кто его знает!

      Сергей отложил удочку, выпустил червяка и придвинулся к стволу.

      – …два «Камаза» выгрузил!

      – …будет врать-то!

      – …сами говорили… отравить… А он возьми да смойся…

      – И теперь, значитца, они в этом сидят!

      Послышался ехидный смешок.

      Бабкин извернулся так, чтобы сухая ветка не колола в бок. Голоса приблизились, и пришлось залечь в песке. «Заметят», – огорчился он. Но сам себе возразил: и что? разве не может заезжий рыбак отдохнуть под ивой?

      – Нинка ему этого не простит, – сказали хрипло и закашлялись. – Страшная баба.

      – А Кожемякин – не страшный? – спросили, сильно окая.

      – Перекусит она его пополам.

      – А ты откудова знаешь-то?

      Бабкин представил простоватую молодую бабенку с ее недоверчивым «откудова». Такая съест любую выдумку и добавки попросит.

      – Все знают, – авторитетно заверила старшая. – Помнишь, чего с Алевтиной?..

      До Сергея долетел запах крепких сигарет. В подкравшихся сумерках заплясали два красных огонька.

      – Не-а, – сказала молодая. – Не помню. А что?

      Следующие пятнадцать минут Бабкин пролежал не шевелясь, хотя у него затекла нога, а штанину облюбовали муравьи с чрезмерно активной жизненной позицией.

      – Во дает тетка, – восхитилась младшая, когда вторая замолчала. – А Алевтина чево?

      – Чево-чево… Ничево!

      Рассказчица, кажется, рассердилась за глупые вопросы. На ее месте Бабкин тоже негодовал бы. И без того ясно, что случилось с незадачливой Алевтиной.

      – Ладушки. Хорош языками чесать.

      Бабкин вжался в песок.

      По влажной прибрежной полосе мимо него прочавкали босые ноги.

      – А еще у них такая история была… – услышал он, когда женщины отошли уже довольно далеко. Узнать историю ему не удалось: шум близко идущей моторной лодки заглушил слова. На берег выбросились одна за другой три волны. Когда Бабкин торопливо выбрался из-под кустов, женщин уже не было видно. Только красный огонек мелькал где-то вдалеке.

      Он вытряхнул из намокшей штанины негодующих муравьев и вывалил оставшихся червяков под куст.

2

      – …свекровь надо уважать, а сына ее… Ик!.. Ублажать! Или наоборот? – Гриша покачнулся и вцепился в скатерть. Тарелки и бокалы со звоном проехали короткую остановку. – Так выпьем же за родителей! – подытожил он. – За папу с мамой нашего Олежки и за родителей невесты! Где они? – Он озадаченно огляделся. – Оба-на! Убегли, паразиты?!

      – Гриша!

      Не обращая внимания на сестру, Григорий прошел нетвердым шагом вдоль стола, вглядываясь в лица. Перед Макаром остановился и ткнул пальцем его в грудь.

      – Ты отец?

      – Потенциальный, – огорчил его Макар.

      – П-потенциальный? – Григорий нахмурился, осмысливая, и вдруг просветлел: – То есть с потенцией!

      – Григорий, сядь!

      – Гриша!

      Протестующие