Кавказ под управлением князя М. С. Воронцова (1844–1854 гг.). Сергей Степанович Лазарян

отрядами.

      Основным же пороком кордонной системы в условиях горной войны была ее неподвижность. Проворным горским отрядам могли эффективно противодействовать только такие же подвижные подразделения. Горная война – это война маневренная, в которой всегда имели успех те, кто превосходил своего противника в проворстве и движении. Любая статичная система заведомо была обречена на проигрыш. Необыкновенная маневренность горских отрядов позволяла им небольшими по численности силами противостоять превосходящим числом, но малоподвижным российским регулярным войскам, державшимся за кордонную систему и оборонительную в целом тактику.

      Сами горцы, за прошедшие годы противостояния российским войскам, многому научились, и, «осознав все преимущества регулярной пехоты в открытом бою, чеченцы и дагестанцы стали уклоняться от лобового столкновения с ней, предпочитая гораздо более эффективные партизанские действия»[126]. Так же стали действовать и черкесы, которые быстро учились и усваивали уроки, которые им давали российские войска.

      Чтобы каким-либо образом оправдаться перед Петербургом за не приносящие перелома экспедиции, кавказское военное командование настаивало на том, что походы в горы не являются единственно средством достижения победы, но, прежде всего, они суть средства «убеждения горцев в тщетности их надежд на неприступность гор»[127].

      Сложилась ситуация, при которой трудно было понять, удавалось ли назначенным генералам и администраторам убедить Петербург в том, что укрепление позиций российского государства на Кавказе потребует разнородных способов реализации обозначенных им задач для различных по своей экзистенциональной сущности этнических и конфессиональных групп, населяющих Кавказский край[128]. Не было ясно, насколько Петербург и российское общество были подготовлены к тому, что российские усилия могут столкнуться с самоотверженной непримиримостью враждебного России этнического и социального пространства.

      Российским военным приходилось сражаться в таких условиях, которые определялись военной теорией как серьезное препятствие даже для простого передвижения войск. В то же время в самой российской политической элите, причастной к принятию решений по военно-стратегическим вопросам, не существовало цельности и единства воли в отношении к участию империи в «умиротворении» непокорных горцев.

      Многие умы российского дворянского общества были очарованы образами Кавказа, который пришел в российскую действительность со страниц книг А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, А. А. Бестужева-Марлинского, В. И. Немировича-Данченко, Л. Н. Толстого. Им помогали волновать и смущать Россию неясными, но поэтическими картинами восточных сказок многие другие, менее известные писатели и мемуаристы, наполнявшие страницы российских журналов и светские салоны своими свидетельствами, поражавшими публику романтикой и экзотическими персонажами далекой страны.

      По

126

Лапин В. В. Указ. соч. С. 15.

127

РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 6363. Л. 24.

128

РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 6467. Л. 20.