Экономический суверенитет государства и конституционно-правовые механизмы его защиты. О. Ю. Болдырев

на самом деле, фактически говорят об экономическом суверенитете государства, используя иные словесные конструкции. Представляется, что они часто избегают использования термина «экономический суверенитет» по двум причинам: во-первых, в силу того, что он пока еще не получил всеобщего признания в юридической науке, а во-вторых, из-за опасения «размножения» видов суверенитета сверх классически принятой триады «государственный – народный – национальный», упуская из виду, что «размножения» не происходит, поскольку экономический суверенитет выделяется по другому критерию.

      Согласимся с тем, что излишнее «размножение», действительно, вряд ли оправдано. Но именно излишнее – когда выделение термина не обусловлено его важностью, возможностью проанализировать определенные проблемы и пути их решения, ускользающие из виду при использовании ранее принятых терминов, а также, когда оно не обусловлено уже получившими развитие научными концепциями, им оперирующими (кстати, близким образом аргументирует выделение «непривычного» для отечественной науки конституционного права термина Г. Н. Андреева – правда, применительно не к «экономическому суверенитету», а к «экономической конституции»⁷⁸, о которой также будет сказано ниже), или использующими его нормативно-правовыми актами, судебной практикой, иными официальными документами. Применительно к экономическому суверенитету, представляется, главное, что обусловливает его выделение – это как раз возможность проанализировать определенные проблемы и пути их решения, ускользающие из виду при использовании лишь ранее принятых терминов. Так, у многих юристов, занимающихся вопросами суверенитета, за фиксацией его констатации в Конституции из поля зрения исчезали концептуальные вопросы: можно ли считать суверенными государства, связанные в определении своей экономической политики международными обязательствами, срок действия которых значительно превышает срок полномочий принявшей их власти, причем не только международными договорами, но и различными инвестиционными и концессионными соглашениями, ограничивающими возможность государства полноценно распоряжаться своими природными ресурсами (даже при формальном закреплении в конституции и/или законодательстве государственной собственности на них), международными кредитами, полученными под условие проведения определенного экономического и политического курса⁷⁹ и т. д.? Можно ли считать подлинно суверенными государства, чьи центральные банки, под предлогом их «независимости», реально являются в значительной степени неподконтрольными – ни народу, ни его представителям в парламенте и проводят не суверенную финансовую политику, например, так называемую политику «currency board»? Можно ли считать суверенными государства, полностью встроенные в иностранные технологические цепочки и занимающие в них место производителя продукции с низкой добавленной стоимостью; привязанные к зарубежным стандартам и комплектующим,