Культурные трансформации ХХ столетия: кризис культуры в оценке западноевропейских и отечественных мыслителей. Татьяна Сидорина

и спорт. В политике – превращение народных организмов в практически заинтересованные массы, господство механизма и космополитизма, победа мировых городов над деревенскими далями и т. д. Цивилизация представляет собой, таким образом, по Шпенглеру, неизбежную форму смерти каждой изжившей себя культуры. Смерть мифа – в безверии, живого творчества – в мертвой работе, космического разума – в практическом рассудке, нации – в интернационале, организма – в механизме. Судьбы культур аналогичны, но души культур бесконечны. Каждая культура, словно Сатурн кольцом, опоясана роковым одиночеством. «Нет бессмертных творений, – пишет Шпенглер, – последний орган и последняя скрипка будут когда-нибудь расщеплены; чарующий мир наших сонат и наших трио всего только не столько нами, но и не только для нас рожденный, замолкнет и исчезнет. Высочайшие достижения бетховенской мелодики и гармонии покажутся будущим культурам идиотическим карканьем странных инструментов. Скорее, чем успеют истлеть полотна Рембрандта и Тициана, переведутся те последние души, для которых эти полотна будут чем-то большим, чем цветными лоскутами.

      Кто понимает сейчас греческую лирику? Кто знает, кто чувствует, что она значила для людей античного мира?»[58].

      Никто не знает, заключает Шпенглер, никто не чувствует. Нет никакого единого человечества, единой истории, развития и прогресса. Есть только скорбная аналогия круговращения от жизни к смерти, от культуры к цивилизации.

      Можно проводить параллели между теорией Шпенглера и идеями мифологических и реальных прорицателей древности, в частности автора христианского Апокалипсиса. Шпенглер почти не сомневался, что его суждения – знамения свыше, позволившие ему проникнуть в тайну «клонящейся к концу душевной стихии». Как многие до и после него, он находил подтверждение своим представлениям о «неизбежном конце» в последовательном падении древних цивилизаций – Древнего Египта, Вавилона, Рима и др. Своеобразие философии Шпенглера состояло в том, что он не был похож на романтика, обращенного вспять времен и тоскующего по умирающей культуре. Он стремился мыслить в контексте своего времени, был готов принять законы жизни и ценности цивилизации, правда, не все. Устойчивая социальная иерархия и аристократизм, свойственные эпохе культуры, на стадии цивилизации должны смениться уравниванием людей и демократическими формами политического устройства. Но порядки, наступившие в послевоенной Веймарской Германии, внешне хотя и соответствовали этой шпенглеровской мысли, не вызывали у него сочувствия.

      Рассуждения Шпенглера о закате Европы встретили повышенный интерес в обществе, среди широкого круга людей, которые нашли в его идеях отзвук собственных предчувствий и тревог, порожденных войной и последовавшими за ней революциями. Книга стала бестселлером и серьезно повлияла на духовную атмосферу Германии времен Веймарской республики. Мысли Шпенглера нашли понимание также и в других странах, в том

58

Цит. по: Степун Ф.А. Освальд Шпенглер и Закат Европы // Бердяев Н.А. и др. Освальд Шпенглер и Закат Европы. М., 1922. С. 13.