Плакса. Владимир Николаевич Малый

уточнил я.

      – Да, – согласилась девушка, темнея лицом, – это пока слишком уж больно. Скажу лишь то, что мы с Элизи не просто несостоявшиеся соклановцы, но и относительно близкие родственницы. Когда она первый раз коснулась нашей с тобой руки, эта информация стала известна нам обеим. У нас общая искра Дара. Так что сейчас мы в этом доме, как трио отверженных: люди с Даром, но вне кланов.

      – Девушки в больнице говорили что-то о генераторах… – вспомнил я.

      – Давай об этом уже в другой раз? – попросила Экуппа. – Все-таки, нам сейчас важнее знание языка.

      И мы вдвоем постарались перекачать из нашей головы в мое сознание максимально большой объем знаний языка в небольшие отведенные ночью сроки.

      На этот раз утром я проснулся не в полной тишине. За стеной довольно громко поскуливал наш новый домашний питомец.

      Не став будить Элизи, я аккуратно вышел из комнаты. Эдвардс уже умылся, побрился, оделся и готовился выйти во двор, деактивируя ловушки у двери.

      – Доброе утро! – приветствовал я Пройдоху.

      – Доброе! – улыбнулся он. – Как твои раны, не болят?

      Я сначала не понял слово «раны», но потом догадался о его значении из контекста.

      – Раны нормально. Немного больно. Я слышу пса на улице.

      Да уж, нормально изъясняться я буду еще не скоро, но, все равно, прогресс в общении очевиден.

      – Да, – нахмурился Пройдоха, – у пса тоже раны.

      Видимо, он хорошо понимал мои коммуникативные сложности и потому старался говорить убогими короткими фразами.

      – Лечить раны стоит много денег. Пес неплохой, но таких денег он не стоит. Очень хочу, чтобы он выжил. Но может не получиться.

      Мне стало жалко беднягу. Минимум одна его рана – дело моих рук.

      – Я могу помочь с его ранами? – предложил я свои услуги.

      – Пойдем и посмотрим, – пожав плечами, ответил Эдвардс.

      Вид у пса был жалкий. Еще вчера на вид он был здоров и весел, а вот сегодня ему явно было плохо. Видимо, какую-то первую помощь ему все же оказали, но ее действие прошло, и теперь собака сама борется за жизнь.

      Я осмотрел лежащего на земле и шевелящего хвостом пса. Ран на шкуре заметно не было.

      – Раны внутри от Дара вчера излечили, – просветил меня Эдвардс, – рана от ножа очень плохая – не хочет…

      Дальше шло сразу два неизвестных слова.

      – Можно посмотреть? – уточнил я.

      Пройдоха присел рядом с питомцем и с небольшим усилием раскрыл ему пасть. Я всмотрелся. Утреннего света вполне хватало, чтобы увидеть, как сильно разворочено небо у бедного животного. Попытавшись рассмотреть, пострадала ли глотка, я, вдруг, понял, что мое зрение, все время так радовавшее меня, дает серьезный сбой. Сначала пропала резкость, а потом на долю секунды вообще ничего не стало видно. Не успел я толком испугаться, как из глаз градом покатились слезы.

      Ох уж мне это слабонервное тело, плачет по поводу и без.

      Проморгавшись и вытерев глаза рукавом, я снова заглянул в пасть зверю. Кроме неба и части