Портрет Дориана Грея. Оскар Уайльд

глубокомысленно покачав головой.

      – Совершенно верно, – ответил молодой лорд. – Это проблема рабства. А мы пытаемся ее разрешить, устраивая рабам развлечения.

      Политик пристально на него посмотрел.

      – Тогда какие изменения вы бы предложили? – спросил он.

      Лорд Генри рассмеялся.

      – Я не имею желания ничего менять в Англии, за исключением погоды, – ответил он. – Мне вполне хватает философских размышлений. Но поскольку девятнадцатый век обанкротился из-за переизбытка сострадания, я, чтобы исправить положение, предложил бы обратиться к науке. Преимущество эмоций состоит в том, что они уводят нас в сторону, преимущество же науки – как раз в отсутствии эмоциональности.

      – Но на нас очень большая ответственность, – робко попыталась возразить миссис Ванделер.

      – Очень большая, – подхватила леди Агата.

      Лорд Генри посмотрел на мистера Эрскина.

      – Человечество воспринимает себя слишком серьезно. Это и есть его первородный грех. Если бы пещерный житель умел смеяться, вся история сложилась бы иначе.

      – Как приятно от вас это слышать, – проворковала герцогиня. – Я всегда чувствую себя виноватой, бывая у вашей милой тетушки, потому что Ист-Энд меня совершенно не интересует. С сегодняшнего дня я смогу, не краснея, смотреть ей в глаза.

      – Румянец всем к лицу, герцогиня, – заметил лорд Генри.

      – Только в молодости, – ответила она. – Когда краснеет пожилая дама вроде меня, это очень плохой знак. Ах, лорд Генри, вы бы научили меня, как снова стать молодой.

      Лорд Генри на мгновение задумался.

      – Вы могли бы вспомнить какую-нибудь страшную ошибку, которую совершили в юности, герцогиня? – спросил он, глядя на нее через стол.

      – Боюсь, их было немало, – призналась она.

      – Так совершите их снова, – со всей серьезностью произнес он. – Чтобы вновь обрести молодость, нужно всего лишь повторить прежние безрассудства.

      – Великолепная теория! – воскликнула герцогиня. – Непременно применю ее на практике.

      – И опасная! – сквозь зубы процедил сэр Томас.

      Леди Агата покачала головой, но мысль показалась ей забавной. Мистер Эрскин слушал молча.

      – Да, – продолжал лорд Генри, – это одна из величайших тайн жизни. В наши дни люди умирают от разъедающего душу здравого смысла. Когда уже слишком поздно, они обнаруживают, что единственное, о чем им не приходится сожалеть, это совершенные ошибки.

      Все сидевшие за столом рассмеялись.

      Лорд Генри стал играть этой мыслью с присущим ему своенравием: то подбрасывал ее в воздух и менял до неузнаваемости, то давал ей убежать и снова ловил, то заставлял переливаться всеми цветами фантазии, то пускал летать на крыльях парадокса. Восхваление безрассудства в его речи поднялось до уровня философии. Сама философия омолодилась и под безумную музыку наслаждения в залитом вином платье, с венком из плюща на голове, заплясала, словно вакханка, на холмах жизни, насмехаясь