Под знаком OST. Книга 4. Елена Немых

эти признания в любви. Их разговор удивил Мусю Растопчину, но увидев Ивана, который целовал продавщицу, она замолчала.

      Марфа оттолкнула тракториста.

      – Мария Васильевна! Что случилось?

      – Ничего. Я куплю сушки и конфеты и пойду домой. (обернулась к Степе) А ты сушки хочешь?

      – Нет. Я хочу хлеба.

      Муся кивнула, протянула карточки Марфе, та быстро выбила на кассе сумму, посчитала на счетах и отдала ей покупку: хлеб, сушки и ириски. Муся Растопчина взяла хлеб и отдала его Степе, все остальное она бросила в авоську, которую нашла в кармане ватника, и выскочила из магазина. За ней вышел Степа с хлебом, Иван вздохнул.

      – За что ссыльная Муся меня не любит?

      – Она никого не любит.

      – Новости про Сталина я знаю. А ты про нас не говорила маме? Про свадьбу в мае?

      – Не говорила. (машет рукой)

      – Врешь ведь!

      Марфа покачала головой и вздохнула, Иван пожал плечами.

      Иван Кратов дал Марфе Петровне продовольственную карточку.

      – Дай-ка мне чекушку, Марфа. Пойду помяну Иосифа Виссарионыча! (взял бутылку) Вообще, Марфа, обдумай мое предложение, время есть.

      Он хлопнул ее по спине, еще раз поцеловал, спрятал водку за пазуху и вышел. Марфа посмотрела на себя в зеркальце, взяла папиросу и закурила, она вышла из-за прилавка, надела пальто и вышла на улицу. Иван сел на свой трактор и поехал. Степа отпустил руку Муси, взял в руку буханку хлеба и побежал домой. Муся с авоськой пошла к Лене. Весна в этом году была ранняя, везде были проталины, сквозь лед сочился тонкий ручеек, Муся шла в калошах по грязи. Когда она вошла внутрь дома к немой Лене, то увидела ведро с водой и половую тряпку на полу.

      Лена вымыла полы во всех комнатах, постелила половики.

      Когда Муся посмотрела на потолок, то увидела солнечные блики, которые скользили по деревянным балкам, отражаясь в окнах. Блики наполнили избу Лены веселыми зайчиками и предчувствием приближающейся весны. Муся положила сушки и ириски на стол, открыла форточку, пустив свежий воздух внутрь избы, сняла ватник. Ветер тронул прозрачные занавески на окнах, когда она сделала шаг навстречу вошедшей Лене, которая промычала что-то, а потом, протерев подоконник, включила на полную громкость радиотарелку.

      – Сталин умер. Скоро амнистия, Лена! Я поеду домой в Москву… Поняла?

      Лена мычит, кивает, машет рукой.

      – Хорошо. Жалко мне с тобой расставаться, Леночка!

      Лена вздрогнула, лицо ее исказилось, она всхлипнула и неожиданно громко, в голос зарыдала. Деревенский плач с причитаниями, Лена была местная плакальщица, ее приглашали даже на деревенские похороны и поминки. У Муси Растопчиной сердце неожиданно заколотилось от ее истошного бабьего воя.

      Она схватила телогрейку, которая висела на крючке в коридоре, накрыла свою голову, держа ее двумя руками над собой, побежала во двор, в сарай за яйцами из-под курицы. Лена что-то еще промычала, причитая и утирая слезы, потом дошла до сарая, забрала у Муси яйца и положила их