Копия. Алиса Гордеева

конь. Исландских скакунов ценят за покорность и преданность, а этот?  Я устал, Энн, с ним бороться. Он слишком своевольный!

      Таких не любят. Такие никому не нужны.  Такой была и сама Энн. Наверно, поэтому отец всегда относился к ней более сдержанно и местами холодно, нежели к покорным  и смиренным сыновьям.

      – И кто же его купит? Мне кажется, молва о его несносном характере шагает на мили вперед его самого. Разве нет?

      – Энн, это пока только выставка. Но знаешь, Кристоф обещал покупателей с материка.

      – Папа, – раздался тонкий голос пятилетнего Оскара, – а правда, что киты вернулись?

      Петер и Энн тут же напряглись: кто-то проболтался!

      – Кто тебе сказал такое, малыш? – деланно спокойно и ласково спросил Ларус, но внутри у него зарождался  ураган, готовый снести любого на своем пути.

      – Никто, я просто слышал, как Петер болтал по телефону.

      Глаза Ларуса моментально потемнели, предупреждая о неминуемой буре, но пока он держался. Пока…

      – Петер?– строго спросил отец, переводя свое внимание  на сына.

      – Да мы просто с Марией из класса болтали. Наверно, Оскар не так все понял, – сжавшись от страха,  неуверенным голосом попытался объяснить Петер, но врать он совершенно не умел. И отец это знал.

      – Он ни при чем, отец!– как можно быстрее вступилась Энн. Меньше всего ей хотелось, чтобы отец срывал злость на беззащитном мальчишке. – Это я Петеру рассказала про китов. Я ходила на мыс, хотела с ним попрощаться, и увидела их.

      Ларус не просто закипал, он был похож на самый горячий гейзер.  Медленно встал, совершенно позабыв про планшет, который с глухим ударом упал на пол,  и навис над дочерью.

      – Ты знаешь правила, Энн?

      – Да, – уверено ответила девчонка. Уже ни раз и ни два она нарушала прописные истины этого дома и последствия, как и поведение Ларуса,  ее не удивляли.

      – Молись, Энн! Чтобы Бог простил твое непослушание и ослабил наказание.

      Но Энн продолжала смотреть в окно. Молись- не молись, а отец в любом случае возьмет в руки ремень и оставит на коже алые следы.

      – Ларус, милый, давай отложим твой праведный гнев на вечер – пора к столу!–  так вовремя подоспела Арна.

      Еще одним непреклонным правилом этого дома были семейные ужины, пропускать которые без уважительной причины каралось очередным наказанием.

      Ларус громко выдохнул, но спорить с женой не стал.

      Уже позже за столом все склонились в благодарственной молитве. Но только Энн, задумавшись о своем, снова смотрела в окно.

      – Дрянная девчонка!– взревел и без того разъяренный мужчина. Он еще не успел найти выход первой волне своего гнева, как Энн снова провоцировала его.

      – Мало того, что не чтишь традиций нашего дома,– Ларус вскочил из-за стола, и, опершись мощными и мозолистыми ладонями о самый его край, наклонился к дочери.–  Так еще и атеистка! Вся в мать!

      Последняя фраза вырвалась