Спаси мою дочь, бывшая!. Настя Ильина

дали меня, вонзили нож в спину и хорошенько провернули его.

      Несколько раз поскальзываюсь на плитке, противно скрипя по той шпилькой. Наверное, в эту секунду я в центре внимания, но мне плевать на всех. Мне просто нужно немного успокоиться и всё хорошенько обдумать.

      Буквально вылетаю на улицу и шумно втягиваю свежий воздух. Обхватываю себя руками и кошусь на сотрудников, стоящих около курилки. Наверняка думают, что такого интересного мне сказал босс, чтобы пустить свежие сплетни по офису. Понятно, что никто лучше меня с работой не справится, ведь я пашу как вол, а они только и знают, что чаи гонять или покурить выскакивать.

      – Здравствуй, Дымка! – слышу голос, от которого меня начинает трясти.

      Так меня называл только один человек… Человек, которого я никогда больше не желала видеть. Я боюсь даже обернуться, надеюсь, что это просто мираж, привидевшийся мне в порыве эмоций, но когда сильные пальцы сжимаю мои плечи, разворачивая в сторону своего обладателя, я готова рухнуть и потерять сознание.

      Что Багрянский забыл здесь?

      Как он тут оказался?

      И не он ли приложил руку к этой командировке?

      Теряю дар речи и смотрю в манящие глаза цвета морской волны с нескрываемым страхом. Осознав, что это не приведение, я скидываю руки бывшего с себя и делаю шаг назад. Мне становится противно от того, что он посмел прикоснуться ко мне.

      – Что ты здесь делаешь? – спрашиваю ледяным тоном, старательно давая понять, что разговаривать с ним не хочу.

      – Тебя искал… А ты сама мне в руки попалась! – отвечает он с какой-то издёвкой в голосе.

      – Я не шучу, Багрянский! Какого дьявола ты забыл здесь?

      Мурашки покалывают кожу, и я злюсь на человека, который решил, что может вторгнуться в мою жизнь без последствий.

      – Искал тебя! Спрячь колючки, Дымка! Они тебе совсем не подходят! Давай пообедаем вместе и поговорим? Я не отниму у тебя много времени… – он щурится и хищно улыбается: – сегодня.

      – Я не собираюсь обедать с тобой. Говори, зачем пришёл, потому что у меня рабочее время.

      – Давай хотя бы отойдём в сторонку? Ты ведь не хочешь, чтобы я выложил всё при свидетелях?

      Я смотрю на коллег, которые навострили уши и косятся в нашу сторону. Закатываю глаза и киваю в сторону своей машины. Багрянский следует за мной молча, а когда мы оказываемся рядом с моей ласточкой, он буквально прижимает меня к водительской дверце и прикасается к моей руке подушечками пальцев.

      – Отойди, если хочешь, чтобы я говорила с тобой, а не достоинство отбила! – строго отчеканиваю я, и бывший усмехается.

      – А ты изменилась!

      Решаю пропустить его слова мимо ушей, потому что меньше всего на свете хочу выслушивать, какая сильная и недоступная я стала. Это его касаться не должно. Теперь уже нет. И комплименты мне от него тем более не нужны.

      – Переходи к делу! Чего ты хочешь от меня?

      – Моя дочь серьёзно больна. Нужна пересадка костного мозга, но подобрать стволовые клетки слишком тяжело из-за её особенностей. Врач посоветовал использовать пуповинную кровь второго ребёнка. Ты единственная, кто может родить мне малыша с максимально близкими Асе параметрами.

      Я теряю дар речи. Багрянский хочет, чтобы я родила ему второго ребёнка? Он совсем уже с ума сошёл? На секунду сердце сжимается. У меня есть племянница… Я знала, что сестра беременна, но кто у неё родился – нет. Мне не было дела до этого. Какая разница? А теперь вот бывший вывалил на меня даже то, что девочка больна. Вот только при чём тут я? Разве меня должно волновать, что стало с их ребёнком? Это их проблемы… Наверное…

      – Почему не обратишься к моей сестричке? – спрашиваю, стараясь подавить внутри ярость. – У вас ведь любовь была!

      – Она сбежала. Ей плевать на дочь, – сухо отвечает Багрянский и на мгновение отводит взгляд в сторону, словно мои слова задели его за живое.

      – А мне нет? Девочка мне никто, можно сказать…

      Как ему хватило наглости прийти сюда и просить помочь? Не просто дать денег на лечение или приглядеть за ребёнком… Родить ему второго…

      – А ты не такая, как она! Спаси мою дочь!

      Во взгляде Багрянского плещется надежда. Он смотрит на меня, как на единственную спасительную соломинку, а я ничего не могу ответить ему, потому что не ожидала такого разговора. Я представляла, что он появится в моей жизни и попытается снова начать просить прощения, и я готовила речь, которую непременно скажу ему, но теперь все те слова, которые я часами репетировала перед зеркалом, не подходили. Я не могла сказать ему то, что так сильно хотела, потому что он не просил простить его и вернуться. Он молил спасти жизнь его дочери…

      – А если я замужем? Ты не думал об этом?

      – Ты не замужем, Дымка! Я узнал о тебе всё, что требовалось… У тебя даже молодого человека нет. Молю тебя, спаси мою дочь. Второго ребёнка я заберу, тебе не придётся оставлять его себе и воспитывать одной! Я хорошо заплачу тебе…

      Последние слова почему-то задевают