Мой хулиган. Алёна Черничная

на эту угадайку. То есть кому-то совершенно нормально вести себя вот так: просто перечислять женские имена посреди коридора, когда на тебя накинулись сзади и закрыли глаза? Интересно, он всех лиц женского пола в университете сейчас перечислять будет?

      – Так, все. – Ольховский наконец недовольно фыркает, оттягивая от своего лица пальцы с голубыми маникюром. – Мне сейчас вообще некогда.

      Тут же из-за его спины выплывает миниатюрная блондинка.

      – Максик, ну ты чего? Это же я, – хлопает она большими глазами с черными стрелками.

      Ольховский разочарованно вздыхает:

      – А, Эля. Слушай, давай потом, – и бросает многозначительный взгляд на меня.

      Я сразу же делаю крохотный инстинктивный шаг назад. Вот дуреха! Я могла бы уже давно сбежать от Ольховского, а не стоять развесив уши.

      – Ну когда потом? Ты неделю уже не звонишь! – Блондинка морщит нос. – Я соскучилась.

      – Ага, я тоже, – небрежно произносит Ольховский, даже не глядя на эту Элю.

      Он смотрит на меня, как хищник на добычу, которая вот-вот готова обратиться в бегство, – пристально и с прищуром. А я действительно собираюсь скрыться. И это нужно сделать сейчас, пока его внимание пытается привлечь эта блондинка. Она встала прямо перед ним, демонстративно уткнув руки в бока.

      – Знаешь, Макс, мы так не договаривались! – Эля повышает голос, тем самым заставляя Ольховского все-таки взглянуть на нее. – Я жду тебя сегодня!

      Я осторожно пячусь в сторону дверей аудитории в конце коридора. Выжидаю момента, когда можно дать деру.

      – Эль… – закатывает глаза Ольховский, делая шаг в сторону.

      Но блондинка отступать не собирается. Она зеркалит его движение, преграждая собой путь.

      – Максим Ольховский! Ты козлина! Сволочь! – раздается громкий женский возглас с другого конца коридора.

      Ольховский сразу же оборачивается на зов, а из-за его спины я вижу быстро приближающуюся еще одну блондинку. И она летит к нему как фурия. Вот сейчас я точно могу бежать. Развернувшись, я широкими торопливыми шагами направляюсь в аудиторию, оставляя Ольховского разбираться со своим гаремом. И, судя по недовольным крикам и брани у меня за спиной, об Ольховском не просто так ходят легенды как о потрошителе девичьих сердец.

      Но я даже выдохнуть с облегчением не успеваю. До аудитории остается всего несколько шагов, как позади меня опять слышится требовательный знакомый бас:

      – Отдай мне билеты, Олеся. Хватит строить из себя обиженную. Будь человеком.

      Да чтоб тебя! Неужели те две мегеры дали ему так просто уйти? Закатываю глаза и сжимаю в пальцах лямки рюкзака, перекинутого через одно плечо.

      – Нет, считай, это дело принципа, – твердо выдаю я и ускоряю шаг, оставляя Максима у себя за спиной.

      И уже собираюсь скрыться за спасительной дверью аудитории, но куда там! Ольховский ставит свою белоснежную кроссовку в дверной проем. Я отшатываюсь, а Максим бесцеремонно вваливается в кабинет, оттесняя меня назад. Мы оба оказываемся на пороге аудитории. И сразу же из ее глубины слышится:

      – Максим,