Мой хулиган. Алёна Черничная

тоже как-то не заладилось. Слишком много парней на моем факультете, а в студенческом совете – Майер и ей подобные. И теперь я точно знаю, что все они за моей спиной считают меня просто чмошницей. Обидное чувство снова колет под ребрами. Чмошница… Нахмурившись, натягиваю одеяло повыше и переворачиваюсь на бок под недовольное мяуканье Зоськи.

      Чмошница. А что вы скажете, девочки, если эта чмошница найдет себе компанию в виде Ольховского? Популярный красавчик и… Моя ехидная неконтролируемая улыбка тут же сходит на нет. Супер! Дожили! Я Ольховского называю красавчиком! Похоже, завышенное самомнение Максима о себе еще и передается воздушно-капельным путем.

      Вздыхаю и крепче прижимаю к себе Зосю. Усато-полосатая мордочка, лежащая на одеяле, недовольно от него отлипает и делает несколько смешных чихов.

      – Тоже считаешь, что слишком пахнет этим? – Треплю Зоську за холку и бросаю недовольный взгляд на ту самую зеленую толстовку. Пришлось весь день таскаться с ней в руках и притащить ее домой. Теперь запахом Ольховского пропиталась не только я, но и моя спальня. Благо дедушка улетел на свою конференцию. А то пришлось бы объяснять, почему моя комната так благоухает.

      Закрываю глаза и стараюсь поменьше обращать внимания на запах вокруг, но каждый вдох настойчиво напоминает мне о сегодняшнем разговоре с Максимом.

      Удивительно, но мой телефон молчит. Аноним777 не атакует его сообщениями. Вроде бы отличная новость, но слегка настораживающая. Ольховский сдался или решил, что мы будем играть в отношения? А если все же поиграть?

      «А как?» – мысленно хмурюсь я, лежа с закрытыми глазами. Обниматься? Ходить за ручку? Или целоваться у всех на виду? Фу, нет! Только не с Ольховским!

      Я открываю глаза и резко сажусь на кровати. И мой взгляд снова падает на зеленую толстовку. Надо убрать эту вонючку подальше. Отодвинув Зоську на другую сторону кровати, подрываюсь прямиком к стулу с висящей на нем чужой вещью. Нахожу в шкафу первый попавшийся пакет и запихиваю туда толстовку Ольховского. Стараюсь не дышать, но сладковато-древесный запах все равно пробирается к моим рецепторам. Пакет тут же летит на самую дальнюю полку шкафа.

      Только захлопнув его дверцы, перевожу дыхание. Но глазами натыкаюсь на нижний ящик. Мои руки сами тянутся к его ручке, а во мне зарождается противное чувство. Медленно выдвигаю ящик, в котором аккуратной стопочкой, завернутые в непрозрачный файл, лежат несколько десятков отксерокопированных листов. Их электронный вариант я уже удалила из телефона, а вот живое доказательство моего пакостного поступка все еще на месте… Смотрю на матовый файл несколько секунд, а потом захлопываю ящик. Нет. Лучше их выбросить. Или сжечь!

      Я возвращаюсь на кровать и заворачиваюсь в одеяло, как в кокон. Лишь на мгновение вытаскиваю из него руку, чтобы выключить ночник на прикроватной тумбочке. Моя спальня погружается в темноту, а я думаю о том, что всего лишь хотела как лучше. Причем не для собственной выгоды, для общей: моей и деда. А получилось как всегда…

      Ну и еще