Беременна (не) от тебя. Юлия Гауф

мне не нравится своей наглостью и беспардонностью.

      Он может оказаться кем угодно.

      И я замужем, что самое главное.

      Но помня все это, я сижу напротив Рустама, и позволяю ласкать, очерчивать пальцами свои губы и скулы, линию подбородка… о Боже!

      Надо прекратить все это.

      – Вика, – приятным, пробирающим баритоном тянет мужчина мое имя, пробует его на вкус, – Виктория… это ведь означает «победа»?

      – Да, – шепчу, и прикусываю нижнюю, пересохшую от нервов губу.

      Отвечает мне потемневший взгляд Рустама.

      Взгляд, сфокусировавшийся на моих губах.

      – Победа. Так и есть, – улыбается парень, словно не мне это говорит. А самому себе.

      И убирает теплую ладонь от моего лица. Хочется потянуться следом, не прерывать этих прикосновений, которые так приятны – мне всегда не хватало ласки.

      Тем более сейчас, когда я, кажется, один на один с этим миром.

      И загнана в ловушку.

      – Пойдешь со мной? – Рустам встает, и выжидающе смотрит на меня сверху вниз.

      – Куда?

      Парень лишь приподнимает бровь. Будто, итак, не ясно, куда.

      И зачем.

      Нужно отказать ему, поставить на место. Ткнуть броское, тяжелое, как оковы кольцо под нос, и выкрикнуть, что я замужем. Как он смеет намекать, что я способна согласиться?

      Вот только перед глазами пустой, ненавистный дом, в который мне придется возвращаться и ждать мужа в полном одиночестве. А затем выслушивать оскорбительные эпитеты в свой адрес.

      Пустоцвет.

      Недоженщина.

      Бракованная.

      – Пойдем, – вкладываю свою ладонь в его, и поднимаюсь со стула.

      Понимание того, что я совершила, приходит не сразу. Первое, что я чувствую, проснувшись ранним утром это солнечный луч – оранжевый, теплый, ласково скользящий по щеке.

      Всегда любила раннее утро, которым мир просыпается, окрашивая теплым светом и полутенями землю. И профессиональным взглядом художницы, и романтичным взглядом юной девушки.

      С улыбкой открываю глаза, и осознание приходит резко. Обрушивается яростным водопадом на душу: я изменила мужу.

      Тимур – далеко не идеал, но отвечать ему пощечиной низко. А измена – именно пощечина, втаптывающая мужчину в грязь.

      Как и саму изменщицу.

      Тихо, стараясь не смотреть на вторую половину кровати, поднимаюсь, и собираю раскиданные вещи, которые одеваю на ходу. А затем, все же, замираю у самого выхода.

      И смотрю на него – спящего парня, с которым провела эту безумную, горько-сладостную ночь: возможно, он красив, несмотря на шрамы и синяки, покрывающие его спину, грудь и руки.

      Да, он красив.

      И, надеюсь, мы больше никогда не увидимся.

      – Привет, милая, – Тимур привычно мажет поцелуем по щеке, приветствуя меня. – Надеюсь, ты без меня не скучала.

      Вопрос не подразумевает ответа. Лишь вежливую улыбку, которой я и одариваю вернувшегося из Питера мужа.

      – Ты была в клинике?

      – Да, – отвечаю, и внутри холодею, вспоминая,