Мои любимые преподы. Юлия Гауф

в руках вафельный стаканчик, а потом меня окрикнул он.

      Сергей.

      Он женится, и это в голове не укладывается, тогда, на перроне, мне показалось на секунду, что я ему нужна, правда.

      Но он женится.

      Эта мысль всю ночь калечила мозг, и на утро никуда не исчезла.

      И я роняю мороженку.

      – Ева, ну что ж ты, – огорчается мама и быстро смотрит по сторонам. Носком туфли пинает вафельный стаканчик с дороги. – Рассеянная ты какая-то, – он везет чемодан, колесики скрипят. Она косится на меня. – Ты сама-то доедешь? Не заблудишься?

      – Мама, ну не в первый раз же, – останавливаюсь возле поезда. – Не выспалась.

      – Меньше надо в интернете сидеть, – она передает мне чемодан. – А утром я слышала, тошнило тебя? – она щурится.

      – Вчера ваша годовщина была, – в глаза ей вру. – Переела, похоже, сегодня проснулась, а в животе будто бы булыжники лежат.

      – Я тебе сразу говорила, не налегай на соленья, – она наклоняется и клюет меня в щеку. Кратко обнимает, поправляет на плечах платье. – Ты имидж сменила? – замечает вдруг.

      Вздыхаю.

      Мне надоели очки и хвосты, и серые балахоны тоже, мне нравятся распущенные волосы. И летние платья.

      Мне хочется женщиной себя чувствовать, настоящей, элегантной, как мама, я ведь сама жду ребенка. Мышь или мышара, или как там меня называли Сергей и Ярослав – осталась в прошлом. Я Ева Снежинская, и все у меня получится.

      – Деньги на квартиру я тебе переведу, – дает напутствия мама. – Но смотри, Ева, кругом много мошенников, досконально все проверяй. И сразу, как найдешь квартиру – пиши мне. А еще лучше – первое время пожить в общежитии, чтобы никуда не торопиться, спокойно искать.

      – Поняла, – обнимаю ее и отстраняюсь. – Я поехала.

      – Звони, Ева.

      Она остается на платформе, и даже когда я нахожу свое место в поезде и сбрасываю сумки на кровать – мама до сих пор стоит там, вижу ее в окно.

      Прижимаюсь носом к стеклу, машу ей, и глаза на мокром месте, а внутри растет чувство вины.

      Родители так обрадовались, что я передумала бросать институт, папа даже решил, что хватит с меня общежитий, лучше снимать квартиру, я ответственная и учусь прекрасно, пусть и не послушала их, после школы уехала так далеко.

      А я не стала спорить, квартира – это гораздо удобнее, чем комната в общаге. В моем положении.

      Поезд трогается, выворачиваю шею, смотрю на удаляющуюся фигурку мамы и плюхаюсь на кровать.

      В сторону отъезжает дверь.

      И в купе заваливается высокий взъерошенный парень в серой толстовке. А за ним второй. Те же густые волосы, небрежная челка падает на глаза, на губах блуждающая улыбка, они оба явно не спали всю ночь и сейчас страдают похмельем.

      – Какая у нас соседка, – говорит тот, что в толстовке и подмигивает. – А я боялся, что тут тетка будет сидеть и яички колоть об стол, а потом с луком, с солью…

      – И курочку вареную в фольге, как в анекдотах, – поддакивает второй и плюхается на нижнюю полку, напротив меня. – Признавайся, – он кивает на мою сумку. – Взяла с собой курочку?

      – Есть