Ты не заставишь меня. Юлия Гауф

про охрану, Алина, – Демьян опустил свои горячие, тяжелые ладони на мои плечи, и вынудил поднять на него лицо. – Я знаю, что ты забыла последние дни, и кое-что тебе не помешает вспомнить. Или напомнить. Ты теперь моя.

      – Твоя? Что это значит? – ахнула я. – Отец отдал тебе меня?

      – Это значит, что ты принадлежишь мне. Мы были близки, я трахал тебя, – хрипло произнес мужчина. – И тебе нравилось, ты кончала раз за разом, это было охуенно. И повторится много раз, много тысяч раз.

      – Но я же… я же…

      Я же девственница! Неужели такое можно забыть? Я уже женщина? Я потеряла невинность с Демьяном? Как это вообще возможно?

      Разве не должно было что-то измениться во мне? Я всегда думала, что потеря невинности станет чем-то, что разделит жизнь на «до» и «после». И никакая амнезия не сможет это стереть.

      А еще я была уверена, что отец отдаст меня отвратительному Петру Волынову. Я не хотела, чтобы моя невинность досталась головорезу, планировала лишиться девственности с Марком. Он был бы нежен, он бы все сделал правильно. Кровать, лепестки роз, признания. Может, я бы решилась предложить ему бежать со мной!

      О Демьяне я думала три года. И все эти три года силой заставляла себя не развивать свои постыдные фантазии. Но мне всегда было волнительно-интересно: а каково это с ним? Наверное, без лепестков роз, без нежных признаний, без романтики. И стоило мне подумать об этом, представить меня и этого мужчину, и жесткий, животный секс, я прикусила губу в смятении.

      Наверное, он прочитал на моем лице все сомнения, увидел, как мечется моя душа, и властно привлек к себе.

      – Я напомню тебе, каково это – быть со мной, и быть моей.

      Глава 4

      Его губы смяли мои, горячий язык ворвался в рот. Широкие ладони стиснули талию, и я не поняла даже, больно мне или приятно, это тягучее ощущение в теле после больницы или из-за Демьяна.

      Испуганно дернулась, но он сжал меня крепче. Вплотную прижал к себе. Наши языки столкнулись, и меня с ног до головы обдало волной жара.

      Во рту горьковатый привкус, он знакомым мне кажется. В воздухе повис этот запах – тяжелый густой, опасный, в напряженной тишине лишь шорох одежды, и стук сердца, барабаном в ушах.

      Его руки спустились на ягодицы, сдавили.

      Охнула ему в рот, распахнула глаза.

      Я не могла такое забыть. Он врет, мы с ним не были, никогда…

      – Отпусти меня, что ты делаешь! – выкрикнула и уперлась ладонями в каменную грудь.

      Он отклонился, продолжая удерживать меня. Внимательным темным взглядом пробежался по лицу, и я съежилась, ни разу на этого человека не кричала, и теперь испугалась. Молний-вспышек в глазах.

      Демьян медленно разжал руки.

      Отшатнулась, приложила ладони к горящим щекам.

      – Это неправда, – глухо пробормотала и отвернулась, огляделась в пустой прихожей. – Папа бы тебе не позволил. Он меня для Волынова бережет. Ты сам понимаешь.

      – Папе мы не сказали, Алина, – Демьян жестко усмехнулся. – Коваль мне запретить не может. Ни он, никто. Ты уже моя, – его сухие горячие пальцы сжались на моем запястье, – пойдем наверх. Ляжешь.

      – Я