Ты не заставишь меня. Юлия Гауф

очнитесь! – услышала настойчивый голос, выдернувший меня из сна.

      Меня и до этого пару раз тормошили, но мягко, а когда я отказывалась приходить в себя, меня быстро оставляли в покое.

      Но не в этот раз, к сожалению.

      – Алина Руслановна! – строго произнес второй голос. – Откройте глаза. Датчики показывают, что вы уже не спите.

      А жаль.

      Не понимаю, с чем связан этот панический страх возвращения в реальность, но я дико боюсь. И знаю, сердцем чувствую, что стоит мне открыть глаза, случится нечто плохое.

      – Алина! – резко произнес мужчина, очень повелительно, и я не могла не послушаться. Голос будто отцовский, на который у меня рефлекс.

      Я открыла глаза, и застонала от боли.

      Так и знала, что не стоило этого делать. В темноте я не чувствовала ничего, а сейчас… сейчас навалились все ощущения разом.

      Глазам больно, они слезятся от рези и яркого света, фигуры стоящих передо мной людей расплываются. Лицо щиплет, дышать больно, и тот воздух, что я вдыхаю, пропитан лекарствами и хлором. Кости на ногах и руках выкручивает, сводит спазмами. Я шевелю губами, силясь произнести хоть что-то, но вырываются лишь негромкие стоны и хрипы.

      – Алина Руслановна, у нас всего пара вопросов. Ответьте на них, и мы оставим вас лечиться. Хорошо?

      Света в комнате стало меньше, глаза привыкли к отсутствию приятной тьмы, и я начала различать предметы и людей. Их передо мной трое: мужчина в желтовато-белом халате, к карману которого прицеплена ручка, и двое худых мужчин в мешковатой полицейской форме не по размеру.

      – Думаю, вам стоит прийти позже, – нахмурился врач, обращаясь к полицейским.

      Я в больнице. И меня пришли навестить полицейские. Навестить или допросить?

      – Что… что случилось? – смогла я, наконец, прошептать, раздражаясь на саму себя за вялые, путающиеся мысли, и за то, что тело меня не слушается. – Где я?

      – Вы в больнице. Меня зовут Арнольд Викторович, – представился мужчина в белом халате. – Я ваш лечащий врач. Алина Руслановна, вы упали с моста в реку. Лед треснул, и вы ушли под воду. Ваш спутник, Демьян Сергеевич смог вас вытащить на набережную, на противоположный берег. Вам повезло, что у вас нет переломов, только ушибы и сильное обморожение. Ваш спутник тоже здесь, в соседней палате.

      Мозг выхватывает отдельные слова – машина, лед, вода… да, именно это я помню. Грязную воду, то, как отчаянно я скребла руками по поясу безопасности, и лютый холод. Этот холод до сих пор со мной.

      – Вы можете ответить на наши вопросы? – деловито спросил полицейский. – Я здесь по делу пропажи вашего отца. Вы знаете, куда он направился?

      – Папа… он в салоне «Соблазн», – после минутного молчания ответила я.

      Где еще быть отцу? Я даже не надеялась обнаружить его здесь, рядом со мной, чтобы как в фильмах – ребенок просыпается после болезни, а его за руку держат любящие родители.

      – Салон закрыт, – нахмурился полицейский, и присел рядом с моей койкой на стул. – Ваш отец пропал, и нам необходимо его найти. Все очень серьезно, Алина Руслановна!

      Пропал? Папа? Он не мог исчезнуть. Глупости какие-то!

      Видимо, полицейский прочел это по моему лицу, вздохнул, и снова заговорил, уже более мягко, отбросив канцелярский тон:

      – Так, хорошо, опустим это. Опишите вашу последнюю встречу с вашим отцом.

      Описать? Хорошо, только вряд ли это впечатлит полицейских. Папа иногда говорил, что к нам с Ларой могут прийти, могут допрашивать, и мы должны говорить только о личном. И только правду. Ларису он считал недалекой, и был уверен, что если мы будем лгать, то наши показания не совпадут.

      Значит, и я должна говорить правду.

      – Я собиралась на учебу, – в памяти всплывает последняя наша встреча с папой. – Папа еще был дома. Сидел на кухне, и завтракал. Я поздоровалась с ним, и ушла. А когда вернулась, его давно не было дома.

      – Где это происходило? – задал полицейский идиотский вопрос.

      – Дома.

      – Где вы жили в последнее время, после того как ваш дом сгорел?

      – Сгорел? – не поняла я.

      – В вашем доме произошел пожар ровно неделю назад, – терпеливо пояснил полицейский. – Так в каком именно доме вы виделись с вашим отцом? Он до сих пор там?

      – Как сгорел? – смогла я вымолвить, и растерянно оглядела мужчин. – Я не понимаю, о чем вы.

      Я же помню, как вышла на кухню, а там папа. Взглянул на меня мимолетно, мне даже показалось, что с одобрением, и я убежала на учебу. Вернулась, села делать… эссе, кажется. Гору информации перелопатила, и, наконец, написала. Пошла в душ, а после легла спать.

      А затем стекла, лед, вода и холод. Больница и полиция.

      – Вы отказываетесь говорить? – жестко спросил мужчина.

      – Я просто не понимаю, что вы хотите! – я застонала от судороги, мышцы с каждой секундой болят все сильнее, и сильнее. – Папа не мог исчезнуть. Может, по делам уехал. Он скоро вернется, никогда он