Шестой ангел. Вадим Фёдоров

Целую неделю мы плавали, то есть ходили под парусами от одного греческого острова к другому. Ели жареных осьминогов, запеченную в фольге дораду, запивали всё это белым местным вином. Днём устраивали гонки на парусах. Кто кого. Купались. Я по вечерам отсылал ежедневные отчёты, прикрепляя к ним фотографии с яхтами, дельфинами и греческими монастырями.

      Неделя пролетела незаметно. Юля отвезла нас в аэропорт. Поцеловала на прощанье.

      Мы сидели с Виолеттой в зале ожидания и ждали посадки на наш рейс. Загорелые и отдохнувшие.

      – Хорошо-то как, – вздохнула Виолетта, – домой хочется, а уезжать отсюда тоже не хочется.

      – Да, поддержал я её, – благодаря тебе и Юле я влюбился в яхты.

      – И я влюбилась в яхты, – улыбнулась Виолетта, – может быть, и не нужен мне никакой мужчина? Буду жить одна, писать картины, ходить на работу, бегать по утрам. Я уже привыкла одна. Мне одной хорошо.

      Я хотел что-то ответить, но в это время мой планшет пикнул. Пришло сообщение. От Референта М. С вложением.

      – Виолетт, – тихо сказал я, – мне Референт фотку прислала.

      – Открывай, открывай немедленно! – завопила Виолетта.

      И я открыл.

      – Какая она красивая, – протянула мне прямо в ухо подопечная.

      – Да уж, – ответил я.

      – Она безумно красивая, – не отставала Виолетта, – неземная красота. Одни глаза чего стоят.

      – Ты на волосы глянь, – посоветовал я ей.

      – Ой, – сказала Виолетта, – это такие змейки, они живые?

      – Аха, – ответил я, – живые. Теперь понятно, чего она мне свой портрет не слала. Я же тебе говорил, что референты не имеют человеческий облик. Эта вот любительница греческой мифологии.

      – Ты расстроился? – спросила меня Виолетта. – Но ведь ты сам говорил, что у тебя это несерьёзно и тебе этот флирт с Референтом нужен для поддержания тонуса.

      – Я и не расстроился, – процедил я, – я заболел. Пойду билет поменяю. Ты лети без меня. Веди себя хорошо. По приезде позвони Кате и сдай ей свои ранние работы. По стоимости я уже договорился.

      И я улетел болеть в Амстердам. Люблю я болеть в этом городе. Снял номер на окраине города, занавесил окна и сгонял в близлежащий магазин за лекарством. А потом три дня пил водку с перцем и потел под одеялом. Еду мне носила в номер чёрная как смоль горничная.

      Через три дня вышел на улицу. Доехал на трамвае до центра города. Прогулялся вдоль каналов. И полетел к Виолетте, отстучав наверх депешу: «Был на больничном. Возвращаюсь в строй. Целую. Шестой».

      От аэропорта взял такси. Вечерело. Было тепло. Поднялся на лифте. Позвонил в дверь. Виолетта открыла. Глаза шальные. Кинулась мне на шею, поцеловала. Я сразу всё понял.

      – Он? – спросил.

      – Он, точно он, – зашептала мне на ухо, – я уверена. Мой запах. Мой вкус. Мой он.

      – Показывай своё сокровище, – отстранив женщину, протопал я на кухню.

      За знакомой стойкой на моём излюбленном месте сидел мужик. Низенький, лысоватый. Обычный. С кружкой