Точный удар. Надежда Максимова

ввести в город, в котором есть всё?

      – А вывезти?

      – Что можно вывести из города, где производят один ширпотреб?

      Тут он цепко посмотрел на меня и нанес несколько энергичных карандашных линий на лист бумаги сомнительной чистоты.

      – Стоять смирно, смотреть сюда, – приказал он, повелительным жестом указывая, куда мне смотреть.

      Он был так уверен в себе и действовал с такой профессиональной сноровкой, что я невольно подчинился.

      И минут пять старался не шевелиться.

      Но быстро устал.

      – Поговорить-то можно?

      – Валяй, – щедро разрешил живописец, вовсю орудуя карандашом.

      – Как ты думаешь, почему люди употребляют слег?

      – Вот это спросил! – восхищенно хрюкнул Рембрандт. – Что называется «быка за рога».

      – Нет, серьезно. Все знают, что наркотик – это дрянь. Что это скверно, грязно, стыдно… И все употребляют. Почему?

      – А ты употреблял?

      – Да.

      – Тогда ты знаешь ответ.

      – Не знаю.

      – Врешь. Любой наркотик, и слег в частности, – поучительно произнес живописец, воздев перед собой указующий перст, – дает иллюзию мгновенного и полного удовлетворения всех твоих потребностей. Принял, и ты уже ничего не хочешь. И платить не надо.

      – Ну, платить все-таки приходится. Здоровьем, например. Жизнью.

      – Ф-ф-ф, – скривил губы «голландский гений». – Всё, что дает наслаждение, либо аморально, либо незаконно, либо приводит к ожирению.

      – А вы знаете статистику смертей от слега?

      – Это не аргумент. Все смертны.

      – С каким великолепным хладнокровием вы это произносите…

      – А должен метаться и рвать на себе волосы?

      – Хм-м, – я задумался в поисках решающего довода. – Речь, вообще-то, идет не о частностях. Если слег победит, и все в поисках наслаждения залягут в ванны, земная цивилизация прекратит существование. Причем не в каком-то отдаленном будущем, а уже через одно-два поколения. Потомки просто не родятся.

      Мастер портрета пристально взглянул на меня. Хотя, возможно, его интерес относился к не словам, а был чисто художественным.

      – И это не аргумент, – произнес он, слюнявя карандаш. – Закон природы таков, что всякая сущность возникает, растет, крепнет и расширяется до определенного предела. Далее ее ждет стагнация, загнивание и, в конце концов, гибель. Почему наша цивилизация должна стать исключением?

      – То есть вы выбираете слег?

      – Ха! В таком случае я не беседовал бы тут с тобой, а лежал бы в горячей воде и пускал пузыри счастья. Изо всех отверстий.

      – Но тогда почему, – не удержался я, – почему…

      – Почему не упал к тебе на грудь и не облил слезами восторга?

      – Ну-у…

      – Да понял я! – Рембрандт даже на минуту отложил карандаш. – Сразу понял, что ты, русский коммунист, решил спасти мир от наркотической пропасти и повести вперед к светлому прекрасному