Зона Севера. Двуединый. Андрей Буторин

его в жертву я – он выберет меня. И всегда хотя бы один выбирает другого, а чаще – оба. Но вот этот момент, когда ты считаешь второго своим врагом, хотя на самом деле, может, это твой лучший друг; это чувство животного ужаса, ожидания подлости от ближнего своего, стремление успеть предать другого, пока он не предал тебя, настолько сладостен для «жертвенника», что он буквально досуха выпивает эмоции струсившего человека, после чего, даже если тот не умирает от депрессивного шока сразу, все равно уже не способен жить в Помутнении.

      – Но неужели не было такого, чтобы оба человека отказывались жертвовать друг другом?

      – Говорят, один раз было. Когда в «жертвенник» попали мать с маленьким сыном. Она слишком любила ребенка, чтобы им пожертвовать, а тот чисто инстинктивно не хотел никому отдавать маму. Но ты ведь знаешь, что исключение только подтверждает правило?

      – Хочешь сказать, что все люди по определению дерьмо? – скрипнул зубами двуединый.

      – А ты оглянись вокруг! Не были бы они дерьмом, мы бы все в такой заднице оказались бы?

      – Это скорее всего сотворил взбесившийся искусственный разум, – отвел глаза в сторону сталкер.

      – А кто его создал, этот разум? Заскучавший бог? Или заехавшие на праздничный пикник марсиане? – Помедлив, осица негромко сказала: – Ну, хорошо, ты – не дерьмо, не стал ни мной, ни кем-нибудь из этих жертвовать… За это расскажу тебе, о чем попросишь, но только и ты расскажешь, что обещал. И все равно ты тоже исключение, подтверждающее правило, так что сильно не радуйся. А правило – вон, на полу пованивает, где ему и место.

      Подуха вскочил, словно подброшенный пружиной, стал искать глазами свободный участок на лавках, но огромный Зан полностью занимал одну из них, а на второй можно было сесть только рядом с Олюшкой, чего трубник делать не стал и, вновь опустившись на пол, с вызовом бросил:

      – А ты сама-то кого в жертву назначила? Уж всяко не промолчала!

      – Не твое дело! – огрызнулась осица.

      – Вот-вот! – торжествующе закивал Подуха. – Назначила же кого-то! А еще строит тут из себя праведницу.

      – Я пузана назначила, – все-таки призналась Олюшка. – Потому что он первым мной пожертвовал. Да еще выл, как баба. Терпеть не могу воющих мужиков.

* * *

      Какое-то время все трое молчали – каждый, вероятно, о своем, а потом двуединый, сдвинув брови, сказал:

      – Предлагаю забыть этот эпизод. Ситуация была слишком неоднозначной, да и наши отношения друг к другу – тоже, так что кто кого назначил в жертву, пусть остается у каждого на совести, но попрекать, а тем более мстить за это не стоит.

      – А я буду! – с вызовом вздернула голову Олюшка.

      – Что именно будешь? На самом деле попытаешься убить Подуху с Васютой? Допустим даже, тебе это удастся. И что потом? Управлять вездеходом мы с тобой не умеем, пешком мы хоть в одну, хоть в другую сторону не дойдем. Так что, убив их, ты убьешь и нас с тобой тоже.

      – Ну и пусть, – проворчала осица, но видно было, что до нее