От «Дон-Жуана» до «Муркина вестника “Мяу-мяу”». С. Н. Дурылин

своим не верю:

      – Это хорошо, – говорит, – правдиво и сильно.

      Тут я ободрился и попросил позволения ещё прочесть.

      – Читайте.

      Я начал, а начинаются стихи с четверостишия, осмеянного во всех журналах:

      Я жить устал среди людей и в днях,

      Устал от смены дум, желаний, вкусов,

      От смены истин, смены рифм в стихах.

      Желал бы я не быть “Валерий Брюсов”.

      Я исподтишка глянул на него: слушает, весь слушает. Дальше:

      <…>

      За мной мои стихи бегут, крича,

      Грозят мне замыслов недовершённых тени,

      Слепят глаза сверканья без числа,

      Слова из книг, истлевших в сердце-склепе,

      И женщин жадные тела

      Хватаются за звенья цепи.

      Слушает – да как! Мы так не умеем, а я дальше:

      А думы… сколько их, в одеждах золотых,

      Заветных дум, взлелеянных с любовью,

      Принявших плоть и оживлённых кровью!..

      Есть думы тайные, мои исканья Бога,

      Но, оскверненные притворством и игрой,

      Есть думы-женщины, глядящие так строго,

      Есть думы-карлики с изогнутой спиной. <…>

      «L’enn’ui de vivre» («Скука жизни»)

      Я кончил. А он молчит. Хорошо молчит. И вдруг сказал:

      – В этих стихах есть что-то библейское.

      И повторил, тронутый:

      – Что-то от Библии.

      Таков был отзыв сурового стихоборца Льва Толстого о стихах “декадента” Валерия Брюсова. К сожалению, мне не довелось сообщить самому поэту этот отзыв Толстого». (Дурылин С. Н. У Толстого и о Толстом (1909, 1912) // Прометей. № 12. М.: Молодая гвардия, 1980. С. 200–201.)

      16

      Ср. с репликой А. С. Пушкина из лирического отступления в IV гла-ве «Евгения Онегина»:

      И вот уже трещат морозы

      И серебрятся средь полей…

      (Читатель ждет уж рифмы розы;

      На, вот возьми ее скорей!) (IV, XLII).

      17

      Ср. с пушкинским «Каменным гостем». Первый гость на ужине у Лауры благодарит ее за песню, сочиненную Дон Гуаном:

      Благодарим, волшебница. Ты сердце

      Чаруешь нам. Из наслаждений жизни

      Одной любви музыка уступает;

      Но и любовь мелодия…

      (Пушкин А. С. Собрание сочинений в десяти томах. М.: Художественная литература, 1975. Т. 4. С. 297.)

      18

      Пушкин в IV главе «Евгения Онегина» в лирическом отступлении о винах развивает поэтическую метафору неотвратимого бега времени: юность отождествляется у него с игрой и пеной шампанского «Аи», тогда как зрелый возраст и жизненный опыт внутренне сродны «благоразумному Бордо» – красному вину из смеси темного и зеленого винограда, не столь крепкого, как шампанские вина: «Вдова Клико», «Моэт» или «Аи», которые пьет Онегин.

      Аи любовнице подобен

      Блестящей, ветреной, живой,

      И своенравной, и пустой…

      Но ты, Бордо, подобен другу,

      Который, в горе и в беде,

      Товарищ завсегда, везде… (IV, XLVI)