Из пережитого. Юрий Кириллович Толстой

меня не так уж редко принимают за еврея. Возможно, этому способствует мой достаточно длинный армянский нос, унаследованный от прадеда-армянина. Много лет назад я отдыхал в одном из пансионатов. В том же пансионате пребывала еврейская семья, состоявшая из бабушки, дочери и двух внуков. Бабушка была уверена в том, что я еврей, и нередко обращалась ко мне то на идише, то на иврите. Когда я от этого открещивался, ссылаясь на свою фамилию (мне и своих пунктов хватало), она отвечала: «Вы мне зубы не заговаривайте». Как-то спросил ее: «Чем я все-таки похож на еврея?» Старуха, лукаво сощурившись, сказала: «Нужно говорить не о том, чем вы похожи на еврея, а о том, что все евреи похожи на вас».

      С уважением отношусь ко всем нациям и народностям, живущим на нашей планете, хотя в каждой из них есть личности, которыми можно гордиться, а есть и подонки. Вслед за евразийцем Львом Гумилевым можно сказать: нет народов плохих или хороших – они разные. Хорошо отношусь и к евреям, среди которых у меня немало друзей. Трагедия евреев (разумеется, не всех, но многих) состоит в том, что они не довольствуются положением дел в обществе, в котором живут, хотя занимают в нем далеко не последнее место. Перефразируем классика: «Владеет ими беспокойство, охота к перемене мест. Для нас – мучительное свойство. Для них же – добровольный крест». Они выступают в роли фермента, жаждущего перемен, однако зачастую и понятия не имеют, как их достичь и чем они обернутся. При этом они и сами наряду с другими становятся их жертвами, что и произошло в результате Октябрьской революции в России. В подготовку и проведение революции (октябрьского переворота) наши правдоискатели, выступая нередко под псевдонимами, внесли весомый вклад[25]. Ради сохранения им подобных за ними нужен глаз да глаз, дабы они не устроили у нас либо в другой части земного шара новую октябрьскую или иную революцию с самыми трагическими последствиями. Мы уже вдосталь ими нахлебались. Этот недостаток присущ и нам, русским. И мы томимы жаждой осчастливить все человечество, а в своем собственном доме до сих пор не можем навести элементарный порядок[26].

      Вернемся, однако, к Собчаку. Его звездный час наступил с началом избирательной кампании. На первых порах к ней вроде бы никто не относился всерьез. Казалось, что, как и в прошлые «самые демократические выборы», все пойдет по заранее расписанному сценарию – в партийных органах различных ступеней наметят кандидатов в депутаты, причем заранее определят процент членов партии и беспартийных, женщин, молодежи, представителей рабочих, колхозников и интеллигенции, военных и т. д. Однако избирательная кампания спутала все карты: на предвыборных собраниях стали выдвигать множество кандидатов, зачастую самых неожиданных, причем некоторые выдвигали самих себя и проходили. Партийные органы оказались явно не подготовленными ни к дирижерским, ни даже к диспетчерским функциям – они растерялись. Если раньше многозначительной ремарки: «Есть мнение» – с поднятием головы вверх было вполне достаточно, чтобы какой бы то ни было плюрализм мнений тотчас же исчезал, то ныне бьющий половодьем митинговый демократизм масс вышел

25

Вызывает недоумение, почему область, на территории которой совершено убийство семьи Романовых, в том числе и пятерых детей, по-прежнему носит имя одного из вдохновителей и организаторов этого злодеяния – Якова Свердлова (по партийной кличке – товарищ Андрей). Куда более притягательная личность брат Якова Свердлова – Зиновий. Он был усыновлен Максимом Горьким, принял его фамилию. Зиновий Пешков – один из соратников и друзей генерала де Голля. Кавалер ордена Почетного Легиона. Похоронен с высшими воинскими почестями. В траурной церемонии похорон участвовал де Голль.

26

Неоднозначно оцениваю признание адвоката Генри Резника в русофильстве. Вот оно: «Я по замесу значительно более русский, чем вся эта шантрапа, которая ходит с хоругвями или заседает в Думе. Видимо, гены хорошие, и я, извините, вообще могу принять на грудь (очевидно, выпить? – Ю. Т.) две бутылки. Я ушибленный русской культурой человек» (Санкт-Петербургские ведомости. 17 января 2014 г. «Откровизмы». С. 3.). Не хотелось бы думать, что Резник – это человек, который русской культурой «ушиблен». Уповаю на то, что Резник не откажет мне в праве быть не меньшим русофилом, чем он сам. Предвижу ответ – все зависит от того, сумею ли я принять на грудь две бутылки. Признания Резника, по крайней мере в той форме, в какой они выражены, неадекватны его положению в адвокатском сообществе.