Мои жизни. Ким Майклс

и я не мог контролировать свои эмоции своим ментальным телом. Я испытывал такие умственные сомнения и смятение, что это повлияло на моё чувство идентичности, и я не мог контролировать своё ментальное тело своим телом идентичности. А моё тело идентичности впервые разделилось на части: у меня больше не было единого представления о том, кто я и зачем я был на этой планете, и даже для чего я вообще существовал.

      Это было мучительно, и мой ум метался между безумством моих эмоций и мыслей. Я просто не мог остановить свои эмоции и мысли, как мог это делать до травмирующих событий. Само по себе это сильно меня беспокоило. У меня, конечно, были сомнения относительно того, следовало ли мне справляться с физической ситуацией иначе, но осознание того, что я не контролировал свой собственный ум, явилось гораздо большим ударом. Это вселяло в меня чувство бессилия и никчёмности.

      Это состояние длилось, без преувеличения, три года, прежде чем я начал восстанавливать некоторый контроль над своими эмоциями и некоторую ясность мыслей. После того как тотальный хаос завершился, мой ум сфокусировался на практически бесконечном ряде вопросов, относительно всего происходящего. Все они возникали в моём уме сами собой со всей бескомпромиссностью. Некоторые из них, без всякого сомнения, были запрограммированы в моём сознании Люцифером, и я в конце концов научился их распознавать, хотя и не осознавал программирования. Я интуитивно отдавал себе отчёт, что эти вопросы исходят не от меня, точнее – не от моего высшего ума.

      Позже я начал осознавать вопросы, которые исходили из моего собственного ума. Все они были сосредоточены вокруг одной и той же темы: как существо, подобное Люциферу, могло делать то, что он делал, и даже, как такое существо может существовать. Я ясно чувствовал, что между Люцифером и мной есть принципиальное различие. Я чувствовал, что он не ощущал вообще никакого родства со мной, и это было невозможно понять. На естественной планете вы чувствуете родство со всей жизнью и поэтому уважаете всю жизнь. У вас даже мысли не появляется о насилии над ней, как это сделал Люцифер. Несмотря на то, что я забыл, каково это – жить на естественной планете, у меня всё же было внутреннее чувство родства с жизнью, даже с Люцифером.

      И в то же время я ясно осознавал, что у него не было чувства родства со мной или кем-то ещё, и поэтому он совершенно не уважал права других людей. Для него другие люди были просто инструментами для достижения его целей. Было ясно, что для Люцифера цель была важнее людей.

      Я с абсолютной уверенностью знал, что никогда не смог бы сделать с Люцифером (или с кем-либо ещё, конечно же) то, что он сделал со мной, моим отцом и многими другими людьми. Я также ясно видел, что его действия были целесообразными с его точки зрения, но с более высокой точки зрения они были разрушительными, даже саморазрушительными. Я не мог понять его готовности убивать так много людей и уничтожить целую цивилизацию ради достижения какой-то цели. И я действительно не мог понять цели Люцифера. Я