Хромые боги. Александр Воропаев

стоя, ужинают-перекусывают мятые посетители…

      – Оскар, остановись!

      Дима повернулся на резкий выкрик.

      В дверях буфета стоял давешний офицер – моряк с янтарным взглядом. Он и теперь был в чёрной морской форме.

      Верховников перевел взгляд на столик поэтессы. Белла теперь стояла у стены, она прижималась к ней всей спиной, словно хотела вжаться в нее, спрятаться. Она отворачивала лицо от инженера, от его руки и того, что было в ней, как отворачиваются от электрической сварки, оберегая глаза.

      – Голем, стой!

      Оскар Поуляйте неохотно оборачивался на возглас. Футляр в его руке был приоткрыт. Вторая рука инженера бережно придерживала узкую крышечку футляра в открытом положении. А в футляре что-то блестело. Живое и яркое, как ртуть.

      От этого изменчивого цвета у Димы в груди появилось странное ощущение. Его нельзя было назвать никаким словом. Определение просто не находилось. Но когда Верховников был маленький, еще даже не умел читать, его укладывали спать с книжкой, у которой были черные страницы. На этих пугающих страницах с ровными столбиками слов были нарисованы искалеченные, перекошенные звери, и родной мамин голос читал страшные стихи о скрюченных дорожках, по которым вечно гуляют скрюченные волки… Сердце замирало в груди, и было именно такое же необъяснимое чувство. Словно всю радость мира убрали с твоей дороги впереди… навсегда.

      – Остановись! – офицер шел на инженера. В руке у него горел серебром обнаженный клинок. Морской кортик. Пустые черные ножны с блестящими золотыми кольцами покачивались на бедре у чёрного мундира.

      – Что вам надо!? – лицо инженера удивленно вытянулось.

      – Закрой разделитель!

      – Вы не понимаете… Кто вы?!

      От моряка до инженера Оскара оставалось только пару шагов. Но Дима облегченно вздохнул: поэтесса Белла Агарипова, воспользовавшись тем, что ее экзекутор отвлекся, выскочила в другую дверь. Позабыв возле столика, свой клетчатый чемоданчик, перчатки, сложенные на нем, одна на другую… но зато ей больше ничто не угрожало.

      – У тебя не вышло. Спрячь жало, – сказал моряк.

      Оскар скосил глаза на опустевшее место за столиком, послушно закрыл футляр и осторожно сунул его во внутренний карман.

      – Значит, это ответ, – сказал он.

      Моряк ударил кортиком. Дима вытаращил глаза, но инженер легким движением, очень точным, отбил руку с оружием. Отступил на шаг назад.

      – Ответ другой стороны, – сказал Оскар. – Наконец-то.

      Моряк взлетел в воздух одним ловким прыжком и ударил клинком сверху. Инженер отбил и этот удар, но оказался прижат к стене. По высокому сводчатому потолку, по громоздкой лепнине бегали фиолетовые кляксы, что-то фиолетовое поблескивало и в воздухе. Дмитрий Верховников забыл, что нужно дышать.

      Вдруг пронзительно и невероятно громко закричала буфетчица:

      – Прекратите хулиганство! Милиция!

      Голос был такой непреодолимой силы, что на него оглянулись все. Даже, кажется, стекла задрожали