Мёртвые люди – уже не люди. Лина Ди

ты видишь.

      – Я бегу.

      Пульс Ноа резко участился, точно её бросили в море. Она вцепилась пальцами в кожаное кресло. На лбу мгновенно появились испарины.

      – Где ты бежишь?

      – Узкий проход. Я поворачиваю налево. Стенки из бетонных блоков. Я в лабиринте.

      – Почему тебе страшно? Ты боишься, что не выберешься?

      – Нет. Я слышу её голос. «Она» где-то рядом. Мне страшно. «Она» найдёт меня…

      – Кто «она»? Кого ты имеешь в виду, Ноа?

      – Женщина, которая родила меня. «Она», «она»… чудовище!

      – Она тоже бежит или её голос недвижим?

      – Я не знаю, мне страшно! Я ненавижу её голос!

      Девушка начала сильно дрожать, и доктор медленно вывел её из гипноза. Постепенно приходя в себя, она начала успокаиваться, но, взглянув в глаза мужчине, который сидел в костюме с бабочкой и рассматривал её, как через пенсне, сквозь хитрый, но деликатный прищур, снова разволновалась.

      – Я вспомнила ещё кое-что…

      – Расскажешь? Или устала? – спросил психолог, стараясь не показывать, что его распирает любопытство.

      – Мы играли с подругой у соседнего дома, где заброшенная свалка. Там кружились голодные чайки и вечно тявкали дворовые собаки… Ещё к ним ночами привязывали консервные банки, и по улице всю ночь до утра разносился глухое, раздражающее слух звяканье.

      Долгая пауза.

      – Продолжай, не бойся.

      Мужчина в шляпе через золотой полумрак всматривался в лицо напуганной девушки, которая явно готова была заплакать ещё до сеанса. Сейчас она снова уводила от него взгляд, сжимая платок с вышитой буквой «Н».

      – Я знала, что «она» разозлится… я знала, – девушка смахнула слёзы, рассказывая историю уже явно кому-то невидимому, точно ещё находилась под гипнозом, затем запрокинула глаза к потолку и стала рассматривать сверкающую люстру, думая, что слёзы затекут обратно в глаза. – Я знала. Но «она» собиралась вернуться гораздо позже. Поэтому я взяла «её» тюбик помады и нанесла состав пальцем на губы.

      Девушка прикоснулась к губам пальцами и размазала невидимую помаду:

      – Вот так. На моих губах она почему-то казалась малиновой. Если бы я знала, что случится потом, я бы никогда не взяла «её», потому что мне вообще противны «её» вещи. Но почему-то тогдая об этом не подумала, – девушка округлила глаза и расправила длинное скромное платье.

      – Сколько тебе было?

      – Одиннадцать или двенадцать. Мы перебежали с подругой на соседнюю улицу и остановились у лестницы одного дома, ведущей на крышу. И вдруг подруга увидела «её». Что-то пошло не так, и «она» вернулась из церкви на несколько часов раньше.

      Ноа провела по нему взглядом.

      – Ты испугалась?

      – Да. В моей голове сразу зазвонили колокола, эти дурацкие церковные колокола, которые я ненавидела. Я не хотела, чтобы «она» видела меня накрашенной. Я… я просто хотела почувствовать себя другой, я хотела быть ярче, я хотела, чтобы мне наконец стало весело. Я начала стирать руками помаду, но растёрла