Уход Толстого. Как это было. В. Б. Ремизов

это одно, общее всем людям знание.

      Л. Н. Толстой. Хутор Русаново Тульской губ. 1891.

      Фотография Е. С. Томашевича

      Л. Н. Толстой. Ясная Поляна. 9 октября 1902 г.

      Фотография фирмы «Шерер и Набгольц»

Из «Дневника для одного себя» Льва Николаевича Толстого

      16–17 сентября

      Но письма из Ясной ужасные. Тяжело то, что в числе ее безумных мыслей есть и мысль о том, чтобы выставить меня ослабевшим умом и потому сделать недействительным мое завещание, если есть таковое. Кроме того, все те же рассказы обо мне ипризнания в ненависти ко мне. Получил письмо от Черткова, подтверждающее советы всех о твердости и мое решение. Не знаю, выдержу ли.

      Нынче ночь 17-го

      Хочу вернуться в Ясную 22-го.

Из письма Льва Николаевича Толстого В. Г. Черткову16 сентября 1910 г. Кочеты

      «Пишу вам, милый друг, чтоб сказать, что я все по-прежнему в среднем и телесно и духовно состоянии. Стараюсь смотреть на мои тяжелые, скорее трудные отношения с Софьей Андреевной, как на испытание, нужное мне, и которое от меня зависит обратить себе в благо, но редко достигаю этого. Одно скажу, что в последнее время «не мозгами, а боками», как говорят крестьяне, дошел до того, что . […]

      Мне тоже очень хочется видеться с вами, и я, хотя и не знаю как, но, думаю, устрою это, когда приеду. И, разумеется, объявив об этом тем, кому это неприятно. […]»[75].

      Л. Н. Толстой и В. Г. Чертков во время прогулки. 1910.

      Фотография Т. Тапселя

Письмо Софьи Андреевны Толстой В. Г. Черткову11–18 сентября 1910 г. Кочеты – Ясная Поляна

      «Владимир Григорьевич,

      Перемена, происшедшая во мне к вам, произошла, хотя и из старых источников, но теперь, действительно, с пребывания Льва Николаевича у вас. Причина первая та, что вы повлияли и удержали Льва Николаевича для цыгана-скрипача, когда я, заболев, умоляла его приехать, а он с вами вместе телеграфировал, что удобнее приехать позднее. В слове “удобнее” я поняла ваш стиль и ваше влияние, так как Лев Николаевич потом говорил: “я чувствовал, что надо было ехать утром”. На мои упреки он уверял меня, что он чувствует ко мне все самое доброе и любовное, и покажет мне в дневнике, как он хорошо обо мне писал. Он сделал движение, чтоб достать дневники, их не нашел и смутился, вероятно, забыв о их похищении[76]. Тогда он повел меня к Саше спросить ее, не знает ли она где они? И Саша солгала, и Лев Николаевич должен был признаться, что они у вас. Вы видели, как меня огорчило и смутило это обстоятельство. Я не могу отделить от себя мужа, с которым прожила почти полвека. Его дневники – это святая святых его жизни, следовательно, и моей с ним, это отражение его души, которую я привыкла чувствовать и любить, и они не должны быть в руках постороннего человека. А между тем тайно от меня

75

Свидание Толстого с Чертковым состоялось лишь 7 октября. – В. Р. Т. 89. С. 213, 214.

76

Здесь и далее жирным курсивом выделен текст, подчеркнутый графитным карандашом, вероятно, В. Г. Чертковым. – Это примечание принадлежит Ю. Ядовкер; выделение курсивом принадлежит С. А. Толстой, жирным шрифтом – мне. – В. Р.