Вдвоем против целого мира. Алла Полянская

это приятное исключение. Тань, мы все носимся по кругу и отрабатываем заложенную в нас программу. Социум втискивает нас в определенные рамки, мы в пределах этих рамок живем и действуем и выйти за них – ни-ни, табу и прочий харам. Так что – да, стать чем-то большим, чем были родители, у наших общих друзей был шанс примерно такой, как у мадагаскарской жабы – хрюкнуть. Их родители пили, рожали детей и пахали в огородах – и они делают то же самое. Но Анжелка – другое дело. Бывает, что ж.

      – Дарик, ты урод. – Татьяна засмеялась. – Твой старик думает, что ты просто лентяй, а ты урод.

      – Да. А кто это ценит?

      – Я ценю. – Татьяна поднялась и подошла к нему. – Я тоже урод. Идем, сделаем нового маленького уродца. Он будет прекрасен, как ангел.

      Она помассировала ему плечи, Дариуш посмотрел на нее, запрокинув голову. Ее лицо было совершенным, тело поражало соразмерностью и красотой линий. А она здесь, с ним. Потому что лишь он понимает ее до конца, а это немало.

      Да, пожалуй, им удалось выйти за рамки и написать для себя свою собственную социальную программу, но это получилось так странно, что приходится скрываться от окружающих.

2

      Соня очень любила свой дом в Привольном.

      Когда-то на его месте было несколько кривых сельских улочек с маленькими домиками, их снесли, потому что уж больно ветхие были, строили их вдовы и калеки после войны из чего попало. А когда обжились немного после разрухи, принялись отстраивать село, вот и «оптимизировали» тамошних жителей, выселив их за овраг. Никто из выселенцев был не в претензии – участки нарезали честь честью, с материалами для новой стройки помогли, электричество провели, радио, клуб, и детям в школу ближе.

      Оставшуюся же часть земли, убрав утлые постройки, выделили городским под дачи. Так и шла полоска дач с двух сторон реки, там посреди лугов и леса попадались маленькие озера – словно кто-то шутя их круглым инструментом нарезал в самых неожиданных местах. Строго говоря, озерами эти водоемы не являлись, но были похожи, просто маленькие. Вот идешь лесом, а тут – озерцо метров пять, а то и десять-двадцать в диаметре, глубокое, чистое и холодное. Такие участки деревенским были без надобности – только перевод земли, ни огорода не устроишь, ничего. А городским нравилось, вот и поселились там дачники, ученые головы из разных институтов.

      Городские носа не задирали. Были среди них и профессора, и врачи, и даже писатели. Приезжали с детьми, покупали у местных молоко, творог и яйца, а случись кому в селе захворать – бегом бежали к профессору Моисееву, и если он был в своем доме, то никогда не отказывал в помощи. Или к профессору Оржеховскому, а потом и к его дочери, Елене Станиславовне, она хоть и была детским врачом, но и «взрослые» болезни лечила успешно. А если возникала надобность у колхозных умельцев в вопросах техники, тоже было к кому обратиться. Профессор Шумилов, например, понимал в кузнечном деле и с техникой обращался свободно, хотя и занимался