Роман от первого лица. Николай Беспалов

герой. Вы людей спасли, – уважительно говорит Боря.

      – Герой, не герой, а стал учителем. И нашел на этом поприще себя. Без денег не проживешь. Это точно. Но и упираться в одни деньги нельзя. В работе человек должен находит удовольствие. Творческое начало. Иначе, это рабство.

      Виктор Иванович так распалился, что не заметил, как Боря вышел из-за стола. А когда заметил, то решил, парень пошел в туалет.

      Потом вступил Юрий. Он говорил о своей детской мечте побывать на море.

      – Я кино смотрел про нашего адмирала Ушакова. Как он турок бил на Черном море. Вот бы поехать туда.

      – Я бы в горы поехал. Что море? Искупался, позагорал и все? А в горах красиво, – Коля финн.

      Пойдет пять лет, и он с товарищами в горах Кавказа вспоминая кинофильм «Вертикаль», будет петь песню оттуда: «Лучше гор могут быть только горы, на которых еще не бывал».

      Внизу народ будет обсуждать итоги XXIII съезда КПСС.

      Наши «китайские товарищи» на XI пленуме ЦК КПК по указанию Мао Цзэдуна начнут культурную революцию.

      Помню как мы девятнадцатилетние мальчишки, студенты второго курса Корабелки переиначивали название молодой китайской гвардии хунвейбинов.

      Американцы бомбят Ханой и Хайфон. Не мог я тогда сообразить, что это идет, по сути, война между СССР и США. Как высок был среди нас, молокососов воинственный дух: «Нас бы туда, да танки наши. Мы бы показали этим янки и Нагасаки, и Хиросиму».

      Но существовал и иной круг людей. Им до обморока было страшен тот факт, что Брежнев перестал очернять все, что связано с именем Сталина. Я узнаю о «письме двадцати пяти» в Москве в декабре шестьдесят шестого года.

      Дальняя родственница мамы, доктор медицины, работавшая во Второй Градской больнице, недавно потерявшая мужа, приютила меня на недельку. Отец выделил мне деньги: «Побывай в Москве. Ты технарь, а в наши сокровищницы культуры ни ногой. Может быть, в столице сподобишься и сходишь в Третьяковку и Пушкинский музей»

      Это она, мамина родственница рассказала о письме.

      – Дорогой мой молодой друг, вы в своем Питере живете, как на выселках. Ты должен знать! – возвысила она голос, – двадцать пять лучших умов и творцов Союза подписались под письмом к Брежневу с требованием прекратить восхвалять Сталина.

      Я запомнил имена кинорежиссера Рома, художника Пименова, писателя Катаева, актера Смоктуновского. Запала в память фамилия Академика Сахарова.

      А в последний день моего пребывания у гордой москвички я узнал о судебном процессе над какими-то опальными писателями Даниэлем и Синявский. Позже мне откроют «тайну» их псевдонимов за рубежом.

      Поскольку в СССР художественные произведения этих писателей не печатались, они переправляли их на Запад, где публиковались под псевдонимами Абрам Терц (Синявский) и Николай Аржак (Даниэль). Произведения вывозила Элен Пельтьё-Замойская, дочь военно-морского атташе Франции, с которой был знаком Синявский. Жена Синявского Мария