Покровитель. Игорь Павлович Соколов

постепенно вело к охлаждению ее чувств. Постоянно сонная и зевающая Людмила прислушивалась к животу как к голосу собственного разума. Уже третий месяц подряд мы жили в соломенном бунгало на берегу Тихого океана, на острове Мадагаскар, где я сумел благодаря деньгам и связям продлить нашу визу еще на пять месяцев. Людмила не хотела отсюда никуда уезжать. Это райское место ее просто загипнотизировало. Да уж, если бы не наше воображение, мы могли быть также счастливы и в каком-нибудь захолустном Урюпинске, с его ветрами, метелями и дождями.

      Однако Людмиле по душе было море и солнце, и еще гигантские тропические бабочки, папоротники, высокие как деревья, и слуги, которые заботливо носили нас на носилках под балдахином, и нежно раскачивали в момент наивысшего удовольствия, о котором она оглашала всех криком и матом. Честно говоря, я порой даже очень расстраивался, так как никак не мог понять, почему Людмила так громко стала ругаться матом, да еще во время оргазма.

      Еще Зигмунд Фрейд заметил, что первый человек, который бросил вместо камня ругательство, был творцом нашей цивилизации. И все же Людмила изъяснялась так ясно, что мой разум отказывался ее понимать.

      – В чем дело, Людмила, почему ты ругаешься матом, да еще в такой ответственный момент?! – спрашивал я ее, но она только отрицательно качала головой.

      Получалось так, что она и сама не помнила, что с ней происходило в такие моменты. И почему она все время желала мне плодиться и размножаться, но только другими словами? Вопросов рождалось великое множество и наконец смутная неизвестность заставила нас обратиться к местному психоаналитику – Жану де Ренье, туземцу французского происхождения, а поскольку ни я, ни Людмила французского языка не знали, то обратились за помощью переводчика к нашему российскому консулу.

      Консул, разумеется, сам не пошел, но прислал вместо себя юную девушку-секретаря Марию Давидович, чистой воды еврейку, но такую скромную, что скажи ей только одну фразу Людмилы, как она тут же грохнется в обморок.

      И вот в жаркий полдень мы все вчетвером сидим и переговариваемся с психоаналитиком. Мы с Людмилой достаточно подробно описываем психоаналитику свой оргазм, а Мария вместо того, чтобы переводить, краснеет, смеется и вообще ведет себя так неадекватно, хотя мы уже за это ей заплатили немалые деньги. Да уж, человеку без языка остается только залаять, но попробуй залай при этом психоаналитике, он же о нас, о россиянах подумает черт знает что!

      Когда нам осточертел этот дьявольский смех Марии, Людмила что-то сделала ей под столом, то ли на ногу наступила, то ли ущипнула ее за что-то, отчего Мария один раз тихонечко взвизгнула и тут же стала торопливо переводить психоаналитику наболевшую проблему наших сексуальных отношений. Психоаналитик улыбнулся в ответ, подошел к Марии и провел ладошкой по ее слегка видимому животику и сказал одну фразу, которую Мария сразу же перевела:

      – Это ругается не она