Правильное дыхание. Д. М. Бьюсек

осознавали, что втравили себя в нехорошую, да что там, ужасную ситуацию, нарушение всех норм, полнейшее безобразие – так что выбор оставался один: или всю жизнь страдать из-за содеянного и в конце-концов наглотаться иголок, или тихонько любить друг друга и не дергаться. А поскольку мы оба были люди рациональные, то выбрали наиболее приемлемый для психического – и вообще – здоровья вариант. Меня аморальная составляющая всего этого вообще меньше занимала, то есть, скорее веселила, чем ужасала, он мучался куда больше – но в сравнительно разумных пределах. – Довольно осматривает две одинаково красиво запакованные коробки и вдруг замирает:

      – И вот в какой из них теперь что?! Фу на вас на всех! – раздраженно начинает расковыривать одну коробку. – Так, туфли, значит, эта для Додо… – надписывая, – Франция… а та получается в Германию, Дусе…

      – А что за травма? Маня говорит, была!

      – Ты ж сама сказала: о травме не хочешь – не говори. Вот я и не хочу.

      Маня, поучительно:

      – А кроме того это будет хро-но-ло-гисски неправильно. Сильно опередит события.

      У дочки разыгрывается фантазия:

      – Неужели он тебя бросил?

      Мама взирает на нее с картинным укором.

      – (тоже картинно) Нет, я, конечно, не в состоянии представить себя человека, который мог тебя бросить, но мало ли, я вон раньше и представить не могла, чтобы у тебя могло бы с учителем быть… – запуталась в «бы».

      – Да я и позже себЕ такого никогда не могла представить. Вот сколько сама ни преподавала – причем и в институте! – и подумать-то о таком противоестественно. Что школьники, что студенты (хоть и глазки строили, бывало) – как твои дети. Ты за них отвечаешь. Всё, никаких других вариантов. Но у нас был редкий случай, когда вот так сошлось, и обстоятельства, и характеры… И да, никто никого не бросал, – заканчивает подписывать подарки. – Так, сворачиваем вечер воспоминаний, тем более это утро и у нас еще куча дел.

      – А вечером дорасскажешь?

      – До? Там если уж рассказывать, то затянется до не знаю скольких. И ничего я рассказывать не собираюсь, сама не понимаю, какого мы вообще начали это все обсуждать.

      – Нам просто интересно, Ооль, – Манино урчание сродни тяжелой артиллерии.

      – А тебе-то чего интересно? Ты и так всё знаешь.

      – И не всё! Хотя ладно, так и быть, из тебя пока вытянешь, а я уж расскажу ребенку, как смогу, вот слушай, кука…

      – Маня! Только попробуй! – насупившись. – Шантажистка, тоже мне.

      – Гони-гони все по порядку, Ольга, со всеми душедральными подробностями.

      – Вот как раз душедральные подробности – это точно не по моей части, то есть не то чтобы я ими до сих пор была травмирована, но вспоминать противно. А раз они часть подоплеки, то никуда не денешься. Поэтому-то я никогда и не собиралась тебе это все рассказывать, вот кому оно надо… – явно тянет резину.

      – Мне надо, надо, давай!

      – И потом это все предыстория, пока до сути доберемся, индюшка стухнет…

      – А мы