Правильное дыхание. Д. М. Бьюсек

в половину его роста – если бы не его общая потрепанность и окровавленный нос, грозящий вот-вот превратиться в сливу. Олин вид тоже оставляет желать лучшего, хотя в глаза это не бросается: блузка чуть сбита на бок, на колготке дырка, в целом жива-здорова, но тихо пыхтит, как будто у нее одышка, и держится правой рукой за левый бок. Кажется спокойной – лишь внимательный наблюдатель может заметить в ее взгляде что-то не то, как будто он с трудом фокусируется. Как только завучу удается на секунду его поймать, он тут же сводит рот трубочкой и начинает тихо выдыхать. Оля смаргивает пару раз и тоже начинает правильно дышать – все это под несмолкающий аккомпанимент:

      НА: – …уму не постижимо! Вот так взять и – и – а еще и девочка! Вы на него не смотрите! Нет, это тоже кошмар, конечно, но там! Там!! – С ним физрук, (на чей-то вопрос) скорую уже вызвали, да, (подвывает) бедный мальчик, я же его учииила!… С пятого класса, такой хороший был мальчик! (Кто-то в ужасе: «Был?») Не знаю! Все может быть! Как он лежал! Как он лежал! В каком виде! А она – стоит себе и..! Это надо же ведь! И вот просто так, взять и – и избить! Без тормозов совершенно, налетела на них, вот Дима говорит, он кричал, а она – да мы слышали, как он кричал, товарищи, это просто ужас что такое, это же – вот, говорила мне Любовь Борисовна, когда дела передавала, предупреждала, что она на лечении! Это же психопАтия какая-то! Это же ненормально – тем более, для девочки!! Таким место – я не знаю, где!.. – и далее в том же духе душераздирающие подробности про двух зверски избитых ни за что ни про что пацанов, один из которых, между прочим, сын самого Иван Иваныча… Постепенно Оля совсем приходит в себя, но как на все это реагировать, соображает еще плохо. Физичка останавливается, чтобы набрать воздуху, чем пользуется Елена Васильевна:

      ЕВ: – Оля, это правда?

      НА: – Да что вы её еще спрашивать будете!… – И по второму кругу, с диагнозами вроде той же психопАтии, наложившейся на острую нимфоманИю, а также прорицаниями скорого суда и малолетней колонии или кащенки.

      Оля в это время пытается успокоиться и ответить что-то типа «Да, правда, вмазала за дело», но не может, зато опять ловит взгляд завуча. Кроме нее на него никто не смотрит – и его лицо мгновенно преображается. Маска всегдашней невозмутимости превращается в трагедийную: брови домиком, углы губ сильно вниз, одна выпячивается, выражение совершенно несчастное. Оля чуть было не прыскает, но тут его обычный покер-фейс возвращается на место, только в прищуренных глазах читается напряженный немой призыв: давай, мол. Он настолько силен, что Олю как будто что-то подхлестывает. Его рот опять начинает кривиться, на этот раз она в точности копирует его выражение – и все встает на место:

      О: – Ыхыыыыы! Ыыыыыхыыыыы!!! – сначала она действительно притворяется, что плачет, и притворяется хорошо – все аж замерли – но, к ее удивлению, притворные рыдания немедленно сменяются настоящим потоком слез. Теперь уже она виснет на растерявшейся физичке и разражается водопадом –