Зигзаги судьбы. Мария Гиппенрейтер

чтобы поехать в роддом. Завидев испуганную и сильно беременную женщину, несколько машин проехало мимо. Наконец, попался сердобольный таксист, который и отвез меня в больницу. Это был специализированный роддом, в котором меня наблюдали, так как я относилась к немногочисленным 15 % населения с резус-отрицательной кровью. Там же начали использовать при родах закись азота – веселящий газ, который мне и дали, когда начались схватки. Считалось, что газ этот безопасный и выводится из организма через 10–15 минут. Особого веселья я не испытала, но вся реальность уехала куда-то далеко в туннель. За 15 минут до полуночи я родила. «Мальчик» – сказала акушерка, подняв в воздух красно-синее сморщенное тельце.

      Володя, приехав домой с курсов и не обнаружив меня дома, тоже приехал в роддом и там ждал до конца. Потом я лежала в палате, вцепившись мертвой хваткой в края железной кровати, потому что, как мне казалось, кровать все время поворачивалась перпендикулярно к полу, и чтобы с нее не свалиться, я должна была крепко держаться. Так продолжалось всю ночь. По-видимому, это была реакция на закись азота.

      С ребенком все оказалось в порядке, резус-конфликта не произошло, и через неделю меня выписали домой. Сына назвали Егорушка.

      Началась совсем другая жизнь. Дни и ночи смешались. Я хронически недосыпала, так как первые три месяца Егорка вообще не спал по ночам. Днем надо было кормить, потом сцеживаться, пеленать, стирать, опять кормить. Стиральной машины у нас не было. Памперсов тогда тоже не было. Были марлевые подгузники, которые я сама шила, байковые пеленки и кусочки клеенки, чтоб не промокало. Все это надо было непрерывно стирать вручную и где-то сушить. Костяшки пальцев от непрерывной стирки были напрочь стерты и кровоточили, все поверхности в квартире были завешаны пеленками и распашонками.

      Выживать финансово было тоже очень тяжело. Аренда квартиры стоила пятьдесят рублей в месяц. Стипендия Володи на курсах была сорок семь рублей. Просить помощи у родителей не хотелось и не позволяла гордость. Ведь у меня в жизни был мужчина, который должен о нас заботиться. Спасало то, что у меня было много молока, и я его сдавала. Каждый день ко мне ходили две мамы и брали по бутылочке за пятьдесят копеек. Таким образом у меня получался рубль, на который я покупала еду на день. Это был более или менее один и тот же набор: два свиных антрекота по тридцать три копейки, треугольный пакетик молока, батон хлеба и несколько картофелин. Иногда накапливались копейки на тортик, и это был праздник.

      Наша соседка по этажу работала на фабрике мороженого. Иногда она приносила домой трехлитровый битончик жидкого сливочного пломбира и угощала нас. Мне тогда казалось, что ничего вкуснее этого быть не может. Несмотря на все это, жизнь не казалась трудной. Ребенок был большой радостью, и мои дни были наполнены заботами о нем и о семье в целом, которые были вполне естественными. В институте я взяла акдемический отпуск на год.

      Весной я оформилась работать дворником в нашем же доме, и, гуляя с коляской,