Кровь Кьянти. Злата Ната

ее коровой… вот идиоты! Ничего не понимают в женской красоте! Белокурая розовощекая Маша отчего-то вызывала во мне чувство жалости. Была в ней какая-то невысказанная грусть. Я бы мог снять с нее печать уныния, но вожатая первого отряда собиралась замуж в сентябре, сразу после окончания смены. Я как-то видел ее жениха, он приезжал к ней – здоровый примитивный сельский бык. Со мной ей было бы намного интереснее! Я читал запоем и мог бы пересказывать ей классиков каждый вечер, а она бы внимательно слушала, прижимаясь ко мне своей большой налитой грудью, ловя каждое мое слово. Грудь, ее грудь… она не давала мне покоя ни днем, ни ночью.

      Я исподтишка наблюдал за вожатой, особенно на пляже – просто глаз с нее не спускал. Но однажды за завтраком Машу я не обнаружил, и уже вечером забил тревогу: нашел ребят из первого отряда и спросил, куда делась Мария Викторовна. Пацаны сказали, что у нее день рождения, и она отпросилась на пару дней в Ярославль, чтобы отметить с женихом свое двадцатипятилетие. Фух, у меня от души отлегло – слава Богу, она вернется, и я еще ее увижу. До конца смены оставалось всего лишь десять дней.

      Маша вернулась, ни капли не повеселев, напротив – она стала еще более задумчивой и отстраненной. Была суббота. После просмотра фильма все отряды дружно двинулись на дискотеку. Пошел туда и я. Не люблю такие сборища, но одному в домике было скучно. Я сидел на лавке и наблюдал за Машей. Она не танцевала, по выражению ее лица было понятно, что ее что-то гложет, и мысленно она находится далеко. Заметив мой пристальный взгляд, Маша словно очнулась. Она одернула свое легкое платье и грустно улыбнулась.

      Я продолжал внимательно следить за Машей. Она являла собой точную копию тех барышень-крестьянок, которых так четко отобразил в своих полотнах Федот Васильевич Сычков, только у него они были живыми, а Маша была как будто полумертвой. Мы продолжали смотреть друг на друга. Между нами протянулась невидимая нить, наши Души вошли в контакт. Я решился подойти и пригласить ее на медленный танец. Она отказалась и предложила просто поговорить.

      Я присел с ней рядом. «Добротная девка», – чуть не слетела с языка фраза из старого фильма. Я почувствовал тепло ее аппетитного тела. «Чего ты всегда такая грустная, Маша? Можно „на ты“?» «Можно, Майк, странное у тебя имя… В честь Майкла Джексона назвали?» «Нет, в честь деда, которого я никогда не видел. У меня папа армянин, мама русская». «Ах, вон оно что…» – простодушно протянула Маша и опять погрузилась в свои невеселые думы.