Хуже не будет. Андрей Буторин

К тому же, у меня дико разболелась голова. Поэтому я первым залез в палатку и почти сразу заснул.

      Я так и не узнал, ложился ли вообще в эту ночь профессор. Когда я проснулся, разбуженный неясными шорохами, в палатке его не было. Я сел и прислушался. Мне показалось, что невдалеке, шурша мелкими камешками, кто-то прошел. Я откинул полог и выглянул наружу. В небе висела половинка луны; виден был темнеющий неподалеку осинник и лежащие рядом с ним женщины. Заметил я и двух офицеров, медленно прохаживающихся возле спящих. Но звуков их шагов я отсюда не слышал, меня разбудили чьи-то еще. И слышал я их с другой стороны, той, что вела к расщелине.

      Первой мыслью было, что Губкин отправился проведать свою сокровищницу. Я вновь затянул полог и собрался продолжить прерванный сон, как снова услышал шаги. Теперь кто-то шел от разлома. Я подумал, что это вернулся профессор, но шаги прошуршали дальше. Я чуть отодвинул полог и заглянул в щель. К спящим женщинам шли два офицера. Остановились возле крайней, один из них наклонился, потряс заключенную за плечо. Потом оба они подхватили женщину с двух сторон и повели в мою сторону. Я невольно отпрянул от полога, но все же успел заметить, что женщина шла, уронив на грудь голову, покачиваясь, словно пьяная. А может, она и была пьяная? То-то за ужином заключенные показались мне излишне веселыми… Значит, их специально напоили? Но для чего? Тут я чертыхнулся и саданул себя по лбу, едва не взвыв при этом от боли. Ну я и бестолочь! Зачем спаивают женщин мужчины?!.. Теперь мне стало понятно и отсутствие рядом второй палатки, и странное поведение Губкина, его дурацкие вопросы о погоде и выпивке… Он просто не знал, стоит или нет приглашать меня на подобное мероприятие. И решил, что не стоит. Правильный вывод!

      Меня обуяла дикая злость. Ладно военные, эти грубые солдафоны. С ними все ясно, для них это норма. Но профессор! Лысый хрен, прикидывающийся добрячком!.. Старый сластена, храбрый лишь с пьяными…

      Мне очень хотелось пойти к их «тайной» палатке, чтобы разогнать гнусный бордель. И я бы, наверное, сделал это, несмотря на то что понимал все последствия, но тут я услышал крик. Женский крик, оборвавшийся коротким хрипом. Звук был далеким и слабым, но я сразу понял, что это было. Мне стало жутко. Так непередаваемо жутко, что я отполз вглубь палатки и вжал голову в плечи, накрыв ее сверху руками. Мыслей в ней не было, они, подобно комарам, жужжа разлетелись.

      Не знаю, долго бы я так просидел, если бы вновь не прозвучали шаги. Затем послышался звук падения и грубый мужской шепот:

      – Ну, ты! Чего разлеглась? А ну, вставай, пошли! Ты слышишь, Зарецкая? Прекращай балаган, ты ведь трезвая! От тебя даже не пахнет.

      Раздался слабый девичий стон, и опять зашуршали шаги.

      Я окаменел. Зарецкая! Это же та самая девчонка, так похожая на мою Олюшку! Нужно было срочно что-то делать. Выскочить и наброситься на этих двух сзади? Но что это даст? На шум сбегутся остальные! А потом?..