Хроники Дерябино в трёх частях. Часть 1. Эффект Малевича. Лариса Сафо

тенью сомнений в правильности выбора партнёра по умиротворению своего женского естества. Кроме того, она кое что знала о взаимоотношениях любовника с представителями местного бизнеса, непорочность которых ставилась всем местным обществом под интуитивное сомнение.

      Что, впрочем, не мешало Гудкову при случае всячески способствовать инициативам местных коммунистов по консервации примет советского периода, а ей – иметь камень за пазухой для упрочения романтической связи.

      Валерий Иванович был вынужден коротать ночи у Люси исключительно в целях конспирации и сохранения статуса блюстителя городских нравов. Редактор был общественной фигурой, которая тем не менее требовала соответствующих сексуальных инъекций в интересах сохранения мужского начала в рабочем состоянии. Пользоваться же в этом интимном деле непроверенными кадрами было бы с его стороны крайне неосмотрительно.

      Квартирка Люси ничем не отличается от тысяч таких же дерябинских квартир. Разве что плакатами с изображениями Эрнесто Гевары и Фиделя Кастро в революционный период, удивительно похожим на профиль с октябрятской звездочки портретом юного Леонарда Ди Каприо и обретшим смысл жизни киношным фото Корчагина на стенах единственной комнаты жилища. Она же была спальней и залом одновременно. Валерий Иванович не торопился с решением вопроса об улучшении жилищных условий владычицы своего тела, поскольку разница в возрасте не внушала ему оптимизма на марафонность эротических отношений.

      Этим утром Люси была более чем обворожительна. Вчерашний выпуск дерябинского таблоида «Особый путь» с посмертной фотографией Марины Дробышевой и мутными комментариями оперов разошелся влёт. К тому же Алиса Ковалёва напустила в своём материале такого тумана, сквозь который едва различался контур драмы. Однако, отчётливо проявились очертания картины воздаяния отцу за грехи его – был чётко прописан генезис трупа, включая социальный статус. Читательский ажиотаж довёл до душевного оргазма изнуренного ночной оргией Гудкова и внушил Люси эфемерную надежду на получение какой-нибудь безделушки из редакторских рук. Увы, этой надежде не суждено было сбыться.

      Резкий дверной звонок вырвал Валерия Ивановича из объятий люсиной постели. Посвящённый в глубоко законспирированные тайны личной жизни начальника водитель Василий возвестил о начале нового дня. Гудков по-военному быстро оделся в аскетически строгий гражданский китель и стремительным аллюром выбежал в розовеющее дерябинское утро покидающим явочную квартиру заговорщиком: по пути бдительно мониторился и зорко оглядывался по сторонам. Вскочив на переднее сиденье машины, уже не доступный людскому взору Валерий Иванович с гиканьем клаксона умчался прочь.

      Гудков появился на рабочем месте в редакции за час до начала трудовых будней. Редакция располагалась в здании бывшего прачечного комбината. В частных руках стирка как-то сразу