Собрание сочинений в шести томах. Т. 6. Наука и просветительство. М. Л. Гаспаров

чтобы не взрывали машину. Если ты сам не можешь вспыхивать и не хочешь взрывать, то следи, как механик, чтобы машина хорошо работала, – а для этого имей трезвую и беспристрастную голову. Именно за эту трезвость Мирский его обозвал: «любимый поэт всех, кто не любит поэзию» (то есть, в частности, филологов). Он учит умирать мужественно, потому что нехорошо, когда эпоха умирает с эгоцентрическим визгом. Такой урок всегда своевременен.

      Культура С. Аверинцев на Цветаевской конференции сказал: для предыдущих поколений любовь к Цветаевой была делом выбора, для нас она заданность. Та же тема, что и у Ю. Левина, когда тот отказался делать доклад о Мандельштаме, потому что Мандельштам уже не «ворованный воздух».

      Курганова письмовник Фразы, которых я не мог разъяснить И. К. «Мне любезнее отказаться от всего аристотического трибала, нежели подумать открыть столь важную тайну… Я нахожусь, как Андрофес, в сладчайших созерцаниях толиких дивных изрядств… Он говорил по-гречески, по-латыне или по-маргажетски…»

      РГАЛИ 2180. 1. 51: Марк Тарловский, упражнение на тройные рифмы , ради которого он совместил несовместимое: октавы с пародией на Державина. Вот истинная преданность поэзии: ради красного словца он не пощадил не то что родного отца, но и себя, потому что не мог не понимать, что хотя бы от 10‐й строфы уже вела прямая дорога к стенке. А был, говорят, большой трус.

Ода на Победу

      Лениноравный маршал Сталин!

      Се твой превыспренний глагол

      Мы емлем в шелестах читален,

      Во пчельной сутолоке школ,

      Под сводами исповедален,

      Сквозь волны, что колеблет мол…

      Се – глас, в явлениях Вселенной

      За грани сущего продленный.

      Тобой поверженный тевтон

      Уже не огнь, а слезы мещет,

      Зане Берлин, срамной притон,

      Возжен, чадящ и головещат,

      Зане, в избыве от препон,

      Тебе природа дланьми плещет.

      О! сколь тьмократно гроздь ракет

      Свой перлов благовест лиет!

      За подвиг свой людской осанной

      Ты зиждим присно и вовек,

      О муж, пред коим змий попранный

      Толиким ядом преистек,

      Сколь несть и в скрыне злоуханной,

      В отравном зелье ипотек!

      Отсель бурлить престанут тигли,

      Что чернокнижники воздвигли.

      Се – на графленом чертеже

      Мы зрим Кавказ, где бродят вины,

      Где у Европы на меже

      Гремят Азийские лавины:

      Сих гор не минем мы, ниже

      Не минет чадо пуповины;

      Здесь ты, о Вождь, у скал нагих

      Повит, как в яслях, в лоне их.

      Восщелком певчим знаменитым

      Прославлен цвет, вельми духмян;

      Единой девы льнет к ланитам

      Пиита, чувствием пиян;

      А мы, влеченны, как магнитом,

      Сладчайшим