Красный волк. Проклятый остров. Мира Армант

Покажешь ещё раз фарватер?

      Корабль заскрежетал бортом по обледеневшим доскам пирса, и ещё на ходу с него повалили головорезы.

      – В самом деле, – Лиам скорчил обиженную физиономию, – сидят там без нас… Найдётся для меня сабелька абордажная? А то я свою уж лет двадцать как утопил!

      – Обижаешь, брат! Свою дам! Эй, макрели протухшие! – крикнул он матросам, – По пять добровольцев с корабля за мной!

* * *

      Обжигающий холодный ветер пробирался под накидки, доспехи и поддоспешники всадников Фортресса, рысью мчащихся через звёздную ночь. Звон брони, конский храп и топот копыт будили спящие степи Эсбора. Впереди на белоснежном, как освещающая путь луна, жеребце скакал наследный принц Фортресса Льенар бок о бок со своим верным товарищем Морисом. Последний приказ, который они получили в Глотчере от брата Генри, гласил: «К закату следующего дня быть в Рейме. В бой не вступать, избегать мостов, идти кратчайшем путём через льды. Слушать брата Генри как меня самого».

      Льенар не знал, что и думать. «Что произошло? Отец отправился на мирные переговоры и тут же вслед за собой отправил конницу». Переправляясь через льды Терби, Морис заметил и обратил его внимание на вереницу факелов, переходящих мост в двух-трёх милях западнее.

      – Пехота! – только и сказал брат Генри, нагнав их.

      «Неужели отец развязал новую войну? Почему сам при этом отправился в замок к врагу?». Льенар на скаку обернулся на Генри и наткнулся на холодный, как сама зима, взгляд монаха, облачённого в тяжёлые воинские доспехи. «Почему монах знает больше, чем я?».

      – Это медальон покойной королевы Элеоноры. Она подарила его в день их первой встречи, – монах покачал головой, – Чудо, конечно… Если бы не медальон, стрела бы пронзила сердце. А так, не знаю даже… Может и достала всё же… Дышит, конечно. Но… Если сумку пробила…

      – Какую, на хрен, сумку? – десятник, нависший над монахами, недоверчиво прищурился.

      Монах вздохнул, прикрыл глаза на секунду и, обратив взор куда-то к потолку, спросил:

      – Сын, мой! Ты никогда поросят не разделывал?

      – Нет, ну почему, – шмыгнул носом десятник, – разделывал…

      – Значит, видел поросячье сердце?

      – И что?

      – Ну, если видел, то мог заметить, что сердце как бы в плёнке. Вот это и есть сумка.

      – Так то у поросят! – возмутился десятник, – Ты что ж короля с поросёнком равняешь?! Вот кретин!

      Десятник развернулся на каблуках и зашагал к окнам. У окон стояли вооружённые трофейными луками гвардейцы, поглядывая на примыкающие улицы.

      – Стрел сколько собрали? – зычно крикнул десятник, – Сотня есть?

      – Две! Две сотни! – ответил один из лучников.

      – Немного всё равно! Попусту не пускать. Только наверняка. Его Величество говорил о кораблях, о десанте, о подходе Льенара к закату. Это здорово, конечно… Но как знать, может, бредил?

      Десятник